Делегаты съезда рассказывали, что на пленарное заседание Бехтерев приехал только под самый конец. На вопрос, почему припозднился, ответил якобы так: «Смотрел одного сухорукого параноика…»

Бехтерев был наделен могучим даром. Проникнуть в сознание больного и поставить диагноз без «наводящих вопросов» для него не составляло труда. Умел исцелять и словом и взглядом, в том числе от паралича и нарушений сна. Не исключено, что тот первый и последний сеанс принес Сталину облегчение. Целый год генсек не жаловался на омертвение руки: готовился свернуть шею крестьянству и как следует припугнуть интеллигенцию на первом «открытом» процессе.

До отъезда в Большой театр оставалось каких-нибудь два часа. В фойе, опять же по свидетельству очевидцев, Бехтерева встретили какие-то «прекрасно одетые молодые люди». Кто именно? Остается догадываться. Во всяком случае, к съезду никакого отношения не имеющие. Они и увели академика в буфет. Многие видели его сидящим за столом, уставленным вазами с пирожными и бутербродами. Заметили также, что после антракта место Бехтерева в ложе бенуара осталось незанятым.

В том же «Вестнике знания» (№ 24, 1927) читаем о «совещании видных представителей медицины с участием профессоров Россолимо, Минора, Крамера, Гиляровского, Ширвинского, Бурмина, Абрикосова, представителей Наркомздрава и др.». Может, «диагноз» решили подправить? Ничуть не бывало. Вердикт консилиума больше подходит для трибунала святой инквизиции: «предать сожжению в крематории». Поскорее сжечь, чтобы никаких вскрытий, никаких патологоанатомов. А чтоб больше не возникало вопросов, специально для «Известий» спустили окончательный «диагноз» – «паралич сердца».

Семья требовала выдать тело и протестовала против кремации. Но кто считался с такими пустяками? Жена Бехтерева вскоре исчезла в ГУЛАГе, сыну дали «десять лет без права переписки», то есть пулю в затылок…

Долгие годы российская общественность ничего не знала о человеке, которого советская печать именовала не иначе как «фашист Конради»…

9 мая 1923 г. в ресторан отеля «Сесиль» в Лозанне вошел молодой человек с офицерской выправкой и, подойдя к столу, за которым сидел советский дипломат Вацлав Боровский с помощниками Иваном Аренсом и Максимом Дивилковским, открыл по ним огонь из пистолета. Расстреляв патроны, он бросил пистолет на ковер и, велев оркестру играть траурный марш, стал спокойно дожидаться прибытия полиции. Арестованным на месте преступления террористом оказался 27-летний швейцарский подданный Морис Конради. Вскоре задержали и его сообщника, русского офицера-эмигранта Аркадия

Полунина, который лично не участвовал в покушении, но был его инициатором.

Общественный обвинитель из Москвы юрист Семен Членов на судебном процессе в Лозанне утверждал, будто убийцы Воровского просто мстили за свои утраченные в результате Октябрьской революции богатства. Но это была неправда.

Вот краткая биография Мориса Конради. Он родился 16 июня 1896 г. в Санкт-Петербурге в семье осевших в России швейцарцев. После окончания гимназии поступил в Петербургский политехнический институт. В 1914 г. со второго курса ушел добровольцем на фронт, для чего понадобилось высочайшее разрешение императора Николая II: Морис имел швейцарское подданство. В январе 1916 г. он окончил офицерскую школу первым по успехам и попал на Румынский фронт. Отсюда в составе отряда полковника Михаила Дроздовского отправился в известный поход Яссы – Дон. До самого ухода войск Врангеля из Крыма воевал с большевиками.

Отца Конради и дядю – владельцев кондитерских фабрик («далеких от всякой политики», как он скажет на суде) арестовали. Дядю расстреляли как заложника в период «красного террора», а отца после избиений в ЧК отправили умирать домой. Жену Аркадия Полунина пьяные дезертиры истязали на глазах мужа и малолетней дочери, привязанных к кровати.

Полунин, работавший в Фонде императрицы Марии Федоровны при Международном Красном Кресте в Женеве, много знал о голоде в Советской России. В Пугачевском уезде жарили тела умерших. На родине Ленина – в Симбирской губернии – крестьяне собирали речные водоросли и ели их, смешивая с навозом. Многие родители убивали своих детей, а потом и себя.

А в это самое время эмиссары советского правительства разъезжали по Европе, соря деньгами на ускорение мировой революции. И одним из самых видных таких эмиссаров был Вацлав Боровский.

С 1920 г. Боровский находился в Скандинавии в роли полномочного представителя советского правительства. Заключает и там, и в Италии (как полпред РСФСР, а затем СССР) сомнительные соглашения о поставках российских музейных ценностей. Пятьдесят процентов денежных поступлений от реализации этих сделок остаются в тайном фонде, созданном для финансирования коммунистической пропаганды, создания легальных и нелегальных организаций Коминтерна и компартий.

После отъезда Воровского из Швеции на счетах советского представительства в местных банках находилось около 10 млн крон, а на личном счете Воровского – почти 1,8 млн крон. Имел он и другие личные счета в европейских банках, но под вымышленными именами.

Как раз в то время в Риме арестовали багаж советского эмиссара, одного из сподвижников Воровского. В его чемодане обнаружили большое количество драгоценных и золотых вещей с разными инициалами: перстни, кольца, часы, портсигары. Все это предназначалось для организации подрывных акций против отдельных европейских стран.

У Полунина, уроженца Кубани, была личная ненависть к Воровскому. Тот, будучи полпредом в Риме, подписал сомнительный договор об аренде итальянской фирмой большого участка кубанской земли для грабительского вывоза сырья. Решению убить Воровского способствовало и то, что, как партийный публицист, он писал кощунственные статьи против Русской православной церкви и патриарха Тихона.

Все эти страшные показания обвиняемых поставили швейцарскую Фемиду в непростое положение.

Возникла мысль, что убийство могло произойти под влиянием сильной провокации со стороны потерпевшего. Поднаторелые юристы привели эту статью из уголовного права. И подсудимые были оправданы!

Решение лозаннского суда вызвало негодование в Советском Союзе. Присяжные в советской печати были названы «тупыми мещанами, которые пытались изображать суд истории», а Полунин и Конради – фашистами. «Мы доберемся до негодяев!» – сказал Феликс Дзержинский на митинге протеста. И эта угроза не была пустым звуком. Аркадий Полунин внезапно скончался 23 февраля 1933 г. во французском городе Дрэ, где обосновался после Лозаннского процесса и старался вести незаметный образ жизни. Но перед смертью бывший ротмистр начал посещать в Париже своих боевых друзей из Русского общевоинского союза (РОВС). Ему было всего 40 лет.

У Альфреда Сенни в его известной книге «Боровский» (1981) о Конради сказано следующее: «Сильно пил и умер затворником в 1947 г.». Однако, судя по всему, ближе к истине слух, что он умер в октябре 1946 г. в Швейцарии.

Конради всю жизнь жил затворником, опасаясь мести чекистов. Место его захоронения неизвестно.