Пока они общались с механиками, подлетела легковушка с каким-то офицером-майором, и я вместе с ним выслушал доклад. Командир борта докладывал громко и четко, что позволило мне расслышать каждое слово. Теперь было понято, почему именно этот самолет надо было гонять за агентами. Они были просто попутным бортом. Сегодня ночью этот транспорт ник совершил заброску шести парашютистов-диверсантов, и на обратном пути, совершив посадку и взлет, подобрал агентов. Хорошо работают.

Майор выслушал о причинах задержки, поинтересовался, как самолет, озаботился его состоянием и дал механикам ЦУ подготовить самолет к ночной работе. Этой ночью нужно сделать еще одну заброску. Активно, сволочи, работают.

Узнав все, что мне было нужно, я дождался, когда все действующие лица разбредутся кто куда, задом отполз в кусты и, развернувшись, ушел на другую сторону рощи, подобрав по пути спрятанный мешок, а там укрылся в выворотне от упавшего дерева. Накрывшись пиджаком, я нагреб на себя листвы – маскировка неплохая – и спокойно уснул. До вечера времени много, успею выспаться, к тому же транспортник наверняка взлетит еще засветло, чтобы пересечь линию фронта с наступлением темноты.

Проснулся я вовремя и поежился. Очень хотелось есть, о чем намекал желудок, но, к сожалению, сухпай у меня закончился, так что будем варить пустой супчик. Очистив яму, в которой спал, от листвы, достал кружку. Вылив в нее остатки воды из фляги, было где-то полкружки, и разведя костерок из тонких веточек, постоянно подкладывал новые. Как только вода закипела, бросил крупы и соли, размешал. Через двадцать минут я уже ел действительно пустой суп, но зато желудок обманул – и сытно и горячо.

Поев, я убрал все следы своего пребывания и, забросив мешок за спину, направился к взлетной площадке. Судя по стрелкам на часах, был седьмой час, скоро последует команда на взлет, а мне к этому моменту нужно быть у самолета.

Все же я немного поторопился. Самолет стоял с зачехленными моторами, видимо все работы уже были закончены, пара часовых маячили в прямой видимости, у палатки курил радист, вот и все. Хотя нет, в кабине машины спал водитель, из-за открытой дверцы ноги свешивались. Грузовик с бочками и спавшим водилой стоял в стороне, рядом со штабелями, там еще бочки и какие-то ящики были. Это был небольшой склад ГСМ, я так понимаю.

Механики и летчики обнаружились чуть позже, летчики шли от речки мокрые и посвежевшие, видать купались, один из механиков шел с ними и имел тот же вид, а вот второй шел от деревни, где они все квартировали.

– Юзеф, ну что там? – крикнул один из летчиков радиста.

– Только что сообщили, что машина выехала. Минут через пять тут будет.

– Рано они сегодня, – хмыкнул другой летун, командир борта. – Ладно, мы пока машину проверим.

– Пять мину-ут, пять мину-ут – это много или мало… – напевал я себе под нос и шустро перемещался по опушке. Это было нетрудно. Три палатки, штабеля, навес, маскировочные сети, часовой… был. Так что нормально добрался до пулеметного гнезда и отработал двух полицаев, что там сидели. Кстати, пулемет – типичный «максим», только без щитка, а я его за МГ-08 со стороны принял. Больше охраны не было: часовой у склада и эти двое в гнезде. Остальные, видимо, в деревне, до них смена не дошла.

Потом я отработал водителя в машине и радиста, тут использовал нож, и, наконец, взял на прицел летунов и механиков.

– Руки вверх! – скомандовал я.

Командир машины аж подскочил, когда я появился перед ними как черт из табакерки, быстро стрельнул глазами туда-сюда, убедился, что никого в прямой видимости нет, и поднял руки:

– Кто вы такой?

– Леший.

– Кто? – не понял летун.

– Слава моя, я вижу, до вас еще не дошла, – пробормотал я и, заглянув в салон самолета, погрозил пистолетом двум летунам, что находились внутри, один как раз брался за рукоятки пулемета борт-стрелка, а второй расстегивал кобуру. – На выход, и без глупостей.

Как только все выжившие немцы были построены – шеренга ровненькая получилось, умеют, когда захотят, – я ткнул стволом пистолета в сторону старшего механика. Он отдавал команды второму, так что не думаю, что ошибся. Однако тот от моего движения вдруг закатил глаза и грохнулся в обморок.

– Чего это с ним? – удивленно спросил я вто рого.

– Испугался, – несмело ответил тот. – Слышал от охраны о Лешем.

– Да я спросить только хотел, – поморщился я. – Горючего в бочках у вас сколько?

– Двенадцать тонн, недавно пополнили запасы. Площадка для срочных вылетов, всегда запас должен быть.

– Да-а? – обрадовался я. – Это хорошо. Значит, так, снимаем пояса с оружием и складываем их под левое крыло, потом идем к складу, перетаскиваем, а лучше перекатываем бочки к самолету и грузим в него. Десять бочек и четыре канистры с моторным маслом. Вроде эта машинка такой вес упрет. Продовольствие есть?

– Летные пайки в запасе, – ответил механик. – НЗ.

– Их тоже грузите. Все, что есть. Всем все ясно?

– Так точно, – ответил за всех командир борта.

– Тогда выполнять, а я прослежу и проконтролирую. Погрузка должна пройти как можно быстрее. Бегом!

Немцы работали просто на загляденье, я правда не забыл разрядить вооружение стрелков на борту, мало ли. Бочки расположились точно по центру самолета, чтобы не было перевеса ни в одну сторону, это важно. Когда уже ставили канистры с моторным маслом, послышался далекий звук мотора грузовика. Я как раз подбежал с коробками и мешками с разграбленного мной склада, нашел кое-что интересное, и тоже замер, прислушиваясь.

– На три минуты опаздывают, – пробормотал я, мельком посмотрев на часы. С момента ликвидации охраны прошло восемь минут, погрузка заняла пять.

Посмотрев на немцев, те пристально следили за каждым моим движением, я сказал:

– Я воюю только с теми подонками, что издеваются над мирным населением и над военнопленными. Если кто-то из вас запятнал свою честь, я приду, с простыми армейцами я не воюю, им бояться нечего. Все, уходите.

Те сперва не поверили, что я их отпускаю, но потом несмело потянулись к опушке, пока не рванули со всех ног и не скрылись среди деревьев. Хмуро посмотрев им вслед, я цыкнул зубом и, побросав все находки в салон, рванул к пулеметному гнезду. Машина была уже в двухстах метрах, когда я взвел затвор и, прищурив один глаз, открыл просто убийственный огонь практически в упор по не бронированной цели. Длинная очередь пронзила кабину грузовика французского производства, водителя и сопровождающего, доски переднего борта и тента, и начала нашпиговывать всех, кто находился в кузове. Естественно, выжившие были, и заметив, что трое вывалились из кузова, я зарычал в злобной радости:

– А, суки, уже форму нашу надели?! Нате, твари, получите!

Когда двухсотпатронная лента закончилась, ни в грузовике, ни рядом с ним живых не было, только один успел отбежать на десяток метров, да так и лежал непонятной зеленой кучкой в траве. О случайностях и превратностях войны я помнил, поэтому, выкатив пулемет на колесиках из гнезда, откатил его в крылатой машине и с трудом, кряхтя, поднял на борт самолета, потом собрал под крылом пояса с кобурами летунов, забросил следом и уж потом сбегал за боезапасом и убрал туда же. Карман запас не тянет. Лишь после этого сбегал к грузовику и, осмотрев, добил-таки одного подранка, был там один в кузове, собрал часть документов, снял с сопровождающего в кабине планшет и, бегом вернувшись к самолету, бросил все трофеи на пол, где уже лежал мой мешок. Закрыв дверцу, я направился в кабину. Все стопоры я уже убрал, так что можно взлетать. Моторы легко запустились, и после небольшого прогона тяжелогруженая машина начала разгоняться. Подняв ее в воздух, я набрал стометровую высоту и полетел от заходящего солнца, в сторону фронта. Как стемнеет, развернусь и направлюсь по нужному мне маршруту.