задолженностей, возникших в ходе кампаний 1417 и 1418 годов, а также на оплату бургиньонских гарнизонов в Пикардии, Шампани и Маконне и личного военного эскорта герцога. После выплат армии в Бове в январе 1419 года военные казначеи не получали больше средств до сентября[775].

Тем временем Париж планомерно удушался окружавшими его дофинистскими гарнизонами. Внутри стен города агенты Иоанна Бесстрашного столкнулись с растущим гневом и волнениями. Городские власти считали, что герцог их бросил и были в ярости от того, что он не пускал короля в город, а высшее руководство государством перенес в Провен и Труа. Они обвиняли его в том, что он упустил возможность заключить мир с Дофином на приемлемых условиях и начали собственные переговоры с Карлом, очевидно, не посоветовавшись с герцогом. Во многом их поддержали судьи Парламента, которые начали играть заметную роль в политике столицы. В зале Парламента прошла череда недоброжелательных и безрезультатных встреч с представителями Иоанна, на которых стороны обменивались упреками. Наконец герцог Бургундский созвал Большой Совет своей партии, чтобы решить, что делать. Совет собрался 26 февраля 1419 года, но не в Париже, а в Провене. Там было решено отправить посольство в Нормандию для предварительных переговоров с Советом английского короля и если все пройдет успешно, отправить послов в Руан для встречи с самим Генрихом V. В качестве посредника был приглашен всегда политически гибкий герцог Бретонский.

Но бургиньоны на самом деле не хотели договариваться с англичанами. Они обнародовали эмоциональное обращение к Дофину, которое распространили среди жителей обнесенных стенами городов Франции, умоляя его объединить с ними силы против Генриха V. В противном случае, заявили они, у них не будет иного выхода, кроме как договориться с английским королем. Учитывая состояние королевства и могущество англичан, говорили они, все они будут лишены наследства, если не урегулируют свои разногласия[776]. Это обращение Иоанна обнажило все дилеммы лидеров соперничающих партий. Союз с захватчиком был наихудшим вариантом для них обоих. Он мог только разделить их сторонников и дискредитировать их в глазах французского общественного мнения. Их советники прекрасно понимали это. На самом деле каждый из них хотел объединить Францию под своим главенством, на своих условиях. Каждый из них надеялся добиться полного подчинения другого, угрожая заключить сделку с англичанами. Однако, когда доходило до дела, ни один из них не был готов пойти на это.

* * *

В течение нескольких месяцев 1419 года Дофин питал большие надежды на то, что ему удастся избежать этих дилемм с помощью традиционных союзников Франции, Шотландии и Кастилии, которые обещали принести ему подкрепление, способное изменить баланс сил во Франции.

Отношения Шотландского королевства с Англией резко ухудшились после воцарения Генриха V. На это был ряд причин. Одной из них было упадок семьи Перси, которая защищала границу и управляла отношениями Англии с Шотландией до тех пор, пока после восстания 1403 года не потеряла должность хранителя границы, а после восстания 1405 года — графство и земли. Нынешний глава дома, сын знаменитого Хотспура, находился в Шотландии во время последнего, рокового восстания Перси в 1408 году и оставался там после этого, наполовину изгнанником, наполовину узником. Ни одна из великих северных семей, даже графы Невиллы из Уэстморленда, не смогли занять место Перси. Другая причина заключалась в отзыве большинства войск, с помощью которых английское правительство сдерживало шотландцев после битвы при Хамильдон-Хилл в 1402 году. Граф Дуглас был освобожден из плена в 1407 году. Мердок Стюарт, старший сын герцога Олбани, был обменен на наследника Перси и выкуп в размере 10.000 фунтов стерлингов в 1416 году. Шотландский король Яков I оставался пленником в Лондоне, но его ценность как предмет торга оказалась весьма ограниченной. Хотя герцог Олбани и пошел на переговоры с целью освободить короля, его мало интересовала его судьба, ведь возвращение Якова I в Шотландию означало конец его правления. Настоящая проблема, однако, заключалась в том, что сам Олбани уже не был той силой, которой он обладал раньше. Сейчас, когда ему было уже за семьдесят, внимание шотландского герцога уже много лет было сосредоточено на борьбе его семьи за власть и земли к северу от Форта. Тем временем Шотландия распалась на большие полуавтономные территориальные лордства, контролируемые амбициозными местными магнатами. Силой, с которой пришлось бороться англичанам, был не Олбани, а Дуглас. Юстициарий к югу от Форта, хранитель Эдинбургского замка и командир всех трех походов в Англию, Арчибальд граф Дуглас осуществлял большинство полномочий шотландской короны на юге Шотландии. Его союзники и сторонники главенствовали на границах. Дуглас был кровно заинтересован в войне. Основным источником его власти в Шотландии была сеть его вассалов и его военных сторонников. Их средства к существованию зависели от военной службы и грабежей. Чтобы сохранить их лояльность, он должен был находить для них возможности[777].

Позднесредневековая Шотландия была одним из наиболее сильно военизированных обществ в Западной Европе. Тем не менее, шотландские армии традиционно имели низкую репутацию. Они считались недисциплинированными и плохо оснащенными бунтарями, которые редко нападали на защищенные крепости или рисковали вступить в битву. Французские капитаны, сражавшиеся вместе с ними на границе в 1385 году, были вынуждены взять с собой доспехи и оружие, чтобы вооружить своих союзников. Они вернулись домой с неутешительными отчетами о боевых навыках шотландцев. Жан де Вьенн, командир французского контингента, подсчитал, что во всей стране было всего 500 хорошо вооруженных и конных воинов, а остальные были не более чем грабителями. Четверть века спустя во французских записях их все еще называли "дикими шотландцами". Тем не менее, шотландский способ ведения войны менялся, особенно среди последователей Дугласов и их союзников на границе. При Хамильдон-Хилл в 1402 году шотландская армия состояла из большого отряда хорошо вооруженных и экипированных латников, "их доспехи блестели, как серебро, когда на них попадали лучи солнца". По словам английского хрониста Томаса Уолсингема, шотландцы улучшали свое снаряжение в течение трех предыдущих лет перед битвой. Сам Дуглас носил "исключительно роскошный" пластинчатый доспех. Хамильдон-Хилл был катастрофой для шотландцев, но есть некоторые свидетельства того, что они приняли его уроки близко к сердцу. Больше денег было вложено в снаряжение и лошадей. Лучники заменили традиционных копьеносцев и начали сражаться в тактических подразделениях с фиксированным соотношением с латниками, как в английских армиях. Улучшилась походная и боевая дисциплина. Одним из симптомов возрождения шотландского оружия стало регулярное появление шотландских наемных отрядов в континентальных армиях наряду с отрядами бретонцев, гасконцев и беарнцев, чьи традиции наемничества были гораздо древнее. В 1408 году племянник герцога Олбани Александр Стюарт,