Даже если рядовому моряку с привлекательной наружностью и решительным характером удавалось обратить на себя внимание какой-нибудь девушки из женской вспомогательной службы и уговорить ее сходить куда-нибудь вместе с ним – пойти им, в сущности, было некуда, разве что на чашку чая в «Элефант-хаус», серенький китайский ресторанчик на Харбор-роуд, который держала сингальская семья. А хозяева ресторанчика могли предложить посетителям лишь одно развлечение – ужасную грампластинку под названием «Воспоминания о милой Англии».

Итак, положение двух девушек было настолько щекотливое, что когда верховный главнокомандующий союзных войск лорд Маунтбаттен приехал в Тринкомали из своей неприступной горной резиденции в Канди и посетил с официальным визитом «Аделаиду», то обе девушки выразили желание остаться в каютах, в капитанском офисе, невзирая на то что вся команда выстроилась на палубе. Они прекрасно знали, что, увидев их, военачальник остановится с ними поговорить и этот пустяк только пуще разожжет в душах матросов враждебные чувства.

Капитану Спиросу очень не хотелось прятать двух своих «морячек», но в конце концов он все понял и согласился. Когда важный визит закончился и верховный отбыл, он сам пришел поблагодарить их за проявленный такт. Это было приятно, но не удивительно – капитан был человеком здравомыслящим, обаятельным и пользовался любовью подчиненных.

Было начало августа, долгожданный конец еще одного знойного дня. Стоя на юте, Джудит и Пенни ждали, как обычно, шлюпку для увольняемых на берег офицеров. Вместе с ними стояли, предвкушая приятный вечер на суше, командиры двух подлодок, помощник капитана и трое молоденьких младших лейтенантов; все они выглядели как на параде, в форме безупречной чистоты.

Палуба чуть не дымилась от жара. Посредине корабля с борта были спущены веревочные лестницы, и море внизу бурлило от бешеной активности: матросы, поделившись на две команды, играли в водное поло, резвясь и барахтаясь в воде, словно стая дельфинов.

Наблюдая за ними, Джудит думала о том, как вернется в казарму, сорвет с себя пропитанную потом форму, бегом бросится по тропинке к собственному пляжу «морячек» – и нырнет с сооруженного для купальщиц помоста в прохладное, чистое море.

Стоящая рядом Пенни зевнула и спросила:

– Что будешь делать вечером?

– Ничего, слава богу. Никуда не собираюсь. Вероятно, сяду писать письма. А ты?

– Ничего особенного. Наверно, пойдем с Мартином в офицерский клуб. – (Мартином звали того самого капитана морской пехоты с джипом.) – Или ужинать в китайский ресторан. Зависит от того, какое у него настроение.

Шлюпку с помощью отпорных крюков подтянули к борту. Военные моряки о корабле судили по его шлюпкам; шлюпки «Аделаиды» являли собой вдохновляющий пример – свежая белая краска, надраенная палуба, безукоризненно свернутые канаты. Даже команда шлюпки – старшина и трое матросов – несомненно, была подобрана по внешности, ибо все это были бронзовые от загара, мускулистые босоногие красавцы с лихо надвинутыми на самые брови бескозырками. Вахтенный офицер подал знак, и Джудит с Пенни, самые младшие по званию, побежали по сходне, чтобы первыми сесть в лодку. За ними последовали остальные, замыкал колонну капитан-лейтенант Флеминг, командир подлодки «Фоксфайр». Матросы оттолкнулись от борта, старшина дал газу, и шлюпка, задрав нос кверху, величественно двинулась, описывая широкую дугу, прочь от корабля, оставляя за кормой сверкающую, как наконечник стрелы, дорожку белой пены.

Сразу же, слава богу, стало прохладней. Джудит села в углу шлюпки, на матерчатой кушетке, и подставила лицо ветру. С гавани дул свежий бриз, по обе стороны от носа шлюпки взметались в воздух облака водяной пыли, переливающиеся в свете предвечернего солнца всеми цветами радуги, и Джудит ощущала на губах морскую соль.

Спустя какое-то время они обогнули длинный, поросший лесом мыс, охраняющий вход в бухту Смитона, деревья уступили место скалам, перистым пальмам и белым песчаным пляжам. Береговая линия отодвинулась, и перед ними открылась гавань, это чудо природы, один из крупнейших портов в мире, где сосредоточилась основная часть Ост-Индского флота. Линкоры, крейсеры, эсминцы, фрегаты… боевая сила, способная заставить трепетать самого свирепого и неустрашимого врага. Последним прибывшим из Великобритании кораблем был крейсер «Антигуа», с белоснежными матерчатыми навесами на юте и развевающимся на корме английским военно-морским флагом.

Минут через пять они уже приближались к конечному пункту своего плавания – пирсу военно-морского штаба. Шлюпка сбавила скорость, нос ее опустился, и старшина приготовился к швартовке. На длинном т-образном пирсе из бетона всегда царило оживление – подходили и отходили шлюпки, прибывали военнослужащие, доставлялись грузы. В изгибе береговой линии располагался комплекс штабных строений: отделение связи, административный корпус, офис командира ЖВС. Все эти здания походили на кубики сахара – такие же белые и квадратные, над ними возвышались грациозные пальмы и высокий флагшток с хлопающим в вечернем бризе военно-морским флагом Великобритании. А позади, словно декорация, высились покрытые джунглями склоны Слоновой горы, вытянутого узкого хребта примерно в милю длиной, обращенного, точно указующий перст, прямо в море.

На вершине Слоновой горы стояли три важных здания, их черепичные крыши едва виднелись сквозь деревья. На дальнем конце находился дом командира корабля «Хайфлайр» капитана Куртиса; оттуда открывался великолепный вид на гавань. Немного ниже по склону жил его старший помощник. В третьем просторном бунгало помещался лазарет женской вспомогательной службы ВМС. Все три дома были опоясаны широкими верандами и окружены зелеными садами и высокими пальмами, от каждого сада через джунгли спускалась к берегу извилистая ступенчатая дорожка. Пенни Уэйлс однажды пролежала в лазарете неделю с приступом лихорадки денге, а когда вернулась, условия жизни в казарме показались ей суровыми; она скучала по прохладному бризу, недоступной теперь роскоши ванны, отделанной кафелем, по упоительным часам полнейшего безделья, когда за ней ухаживали заботливые медсестры, а слуги исполняли все капризы.

Шлюпка легко коснулась бортом мягких кранцев. Двое матросов выпрыгнули на пирс, закрепили корму и подтянули тросы к швартовым тумбам. Офицеры чинно, в порядке старшинства, сошли на берег, самыми последними вышли Джудит с Пенни. Джудит, обернувшись, улыбнулась стоящему в шлюпке старшине: это был один из тех членов экипажа, которые относились к девушкам без особой неприязни.

– Спасибо.

– О’кей, милая. – Он поднял руку. – До завтра.

Шлюпка рванула вперед и поспешила назад к «Аделаиде», оставляя за собой величественный дугообразный шлейф пены. Девушки проводили ее взглядом, а затем устало двинулись дальше.

Пирс был длинный. Они прошли еще только половину, как вдруг услышали у себя за спиной гулкий звук шагов по бетону и мужской голос: «Прошу прощения…»

Они остановились и обернулись. Окликнувший их был одним из офицеров, которых очередная шлюпка доставила на берег. Наружность этого человека не говорила Джудит абсолютно ничего, и она нахмурилась, недоумевая и даже слегка досадуя в душе.