Офицер догнал их. Это оказался капитан-лейтенант ВМС в накрахмаленной, с виду совсем новой форме и фуражке с низко надвинутым на лоб козырьком.

– Извините… Я не хотел кричать как оглашенный, но увидел вас и… Вы ведь Джудит Данбар?

Она настороженно кивнула.

– Так я и думал. Как только вас увидел, сразу подумал, что это вы. Я – Тоби Уайтейкер.

Оставалась маленькая загвоздка – Джудит никогда не знала никого по имени Тоби. Она тряхнула головой в полной растерянности.

Теперь уже он выглядел смущенным, но решительно пустился в объяснения:

– Я служил адъютантом у вашего дяди в Девонпорте. У капитана Сомервиля. И приезжал домой к вашей тете в Девон, как раз накануне войны. Капитану Сомервилю нужно было ехать в Скапа-Флоу…

Туман в голове рассеялся. Ну конечно! Джудит все вспомнила. Лейтенант Уайтейкер, Аппер-Бикли. Они сели вдвоем в саду, он выкурил сигарету. День, который остался в ее памяти как первый день войны.

– Как же, я помню. Извините, просто это было так давно… Рада вас видеть. – Тут она вспомнила о Пенни. – Это Пенни Уэйлс. Мы вместе работаем. А сейчас возвращаемся с работы.

– Здравствуйте, Пенни.

– Здравствуйте, – вежливо отозвалась Пенни и заторопилась: – Слушайте, не сочтите, пожалуйста, за грубость, но я пойду. Мне еще нужно привести себя в порядок – мы с приятелем идем в ресторан. У вас двоих и без меня найдется о чем поговорить, не стану вам мешать. Приятно было познакомиться. До завтра, Джуд. – Она небрежно помахала рукой и стала удаляться, быстро вышагивая по бетону длинными, коричневыми от загара ногами в белых туфлях.

– Вы вместе работаете? – спросил Тоби Уайтейкер.

– Да. На «Аделаиде». Этот корабль служит базой для подлодок, он стоит на якоре в бухте Смитона. Мы работаем в офисе капитана.

– Как его зовут?

– Капитан Спирос.

– Имя как будто греческое.

– Вообще, он из Южной Африки.

– Так вот почему вы приплыли в шлюпке вместе с отпущенными в увольнение офицерами. А я гадал, в чем дело.

– Да, и поэтому я такая замарашка. Мы работаем на борту весь день, и даже душа нам не полагается.

– По мне, вы выглядите очень даже хорошо.

– Простите, что я вас не узнала. Я ведь два года прослужила на Уэйл-Айленде, прежде чем оказалась здесь, там проходили подготовку все младшие лейтенанты, поэтому я теперь знаю в лицо чуть ли не каждого офицера флота. А вот имена никак не запомню. Вижусь с людьми и, казалось бы, должна их знать, но, увы… Сколько времени вы уже здесь находитесь?

– Всего пару дней.

– «Антигуа»?

– Да, служба связи.

– Понятно.

– А вы?

Они медленно шли рядом.

– Я здесь уже около года. Прибыла в сентябре сорок четвертого. После того как союзные войска высадились в Европе, я подала заявление с просьбой о переводе за границу – думала, меня пошлют во Францию. А очутилась на транспортном судне, идущем на Восток.

– И как прошло плавание?

– Хорошо. Несколько раз поднималась тревога – радар обнаруживал вражескую подводную лодку, но, слава богу, все обошлось. Корабль назывался «Тихоокеанская королева», до войны это был шикарный пассажирский лайнер. И после казарм в Портсмуте он все еще казался шикарным. Каюты первого класса, по четыре человека в каждой, и белый хлеб. Я ела столько белого хлеба, что прибавила, должно быть, несколько фунтов.

– Что-то непохоже.

– В таком пекле, как здесь, особо не разъешься. Мой рацион состоит почти из одного свежего лаймового сока да соли. Соль будто бы предотвращает солнечный удар. Раньше никто даже помыслить не мог о том, чтобы выйти на улицу без тропического шлема. А теперь мы ничего не надеваем, даже на пляже или в плавании… Вы в курсе, что Боб Сомервиль произведен в контр-адмиралы и служит теперь в штабе главнокомандующего в Коломбо?

– Да, я знаю. Я собирался нагрянуть к нему с визитом, когда мы останавливались в Коломбо, чтобы пополнить запас пресной воды. Но нас не отпустили на берег, так что все мои планы пошли насмарку.

– Жаль.

– А вы с ним уже виделись?

– Нет. Он здесь еще только месяц с небольшим. Но я получила от него письмо. Телефонная связь тут – это какой-то кошмар. Имеется штуки четыре разных телефонных станций, и бесполезно пытаться до кого-нибудь дозвониться, все равно попадешь не туда. Так вот, судя по письму, он бодр и полон жизни, сообщил, что теперь у него великолепная резиденция и что, если появится желание, я могу приехать и пожить у него. В следующий отпуск я, может быть, так и сделаю. В прошлый раз я ездила к друзьям, их зовут Кэмпбеллы, у них чайная плантация около Нювара-Элия. Родители-то мои жили в Коломбо. И я тоже, пока мама не увезла меня в Англию. Кэмпбеллы были их друзья.

– А теперь где ваши родители?

– Не знаю. Когда напали японцы, они были в Сингапуре.

– О боже… простите.

– Много времени уже прошло. Почти три с половиной года.

– И никаких известий?

Она покачала головой:

– Ничего.

– Сомервили ваши родственники?

– Да, Бидди и моя мать – родные сестры. Поэтому я и жила с ними в Девоне. – Новая мысль пришла ей в голову. – Вы знаете о том, что Нед Сомервиль погиб? Когда потопили «Роял-Оук» в Скапа-Флоу.

– Да, это мне известно.

– В самом начале войны. Так давно.

– Пять лет – большой срок. Как поживает миссис Сомервиль? По-прежнему живет в Девоне?

– Нет, в Корнуолле. У меня там дом. Она приехала ко мне пожить вскоре после смерти Неда, а когда я ушла служить, так там и осталась. Не знаю, вернется ли она когда-нибудь в Девон.

– А у нас дом неподалеку от Чадли.

– У нас?

– У нас с женой. Я женат. И у меня двое мальчуганов.

– Какая прелесть. Когда вы в последний раз с ними виделись?

– Недавно, перед самым отплытием сюда – мне дали отпуск в связи с переводом на новое место.

Разговаривая, они дошли до конца пирса и повернулись друг к другу.

– Вам куда? – спросила Джудит.

– Вообще, я направлялся к дому капитана Куртиса. Они с моим отцом служили на одном корабле. И учились вместе в Дартмуте. Он связался со мной, просил зайти, засвидетельствовать почтение.

– На какое время вы договорились?

– На половину седьмого.

– В таком случае у вас есть выбор. Можете пойти этим путем… – она указала на тропинку, идущую вдоль берега, – и подняться к его саду, но учтите, там штук сто ступенек. А есть более легкий маршрут – по дороге.