нас нет записей об этом преступлении, и Земля не знает, что вы вернулись к нам. Если вы решите остаться здесь, то нет причин, по которым вы не могли бы наслаждаться десятилетиями свободы.

- Но мне все равно пришлось бы смириться с этим. - Кану улыбнулся им всем. Это была улыбка скорее мудрого и печального принятия, чем радости. - Все в порядке. Я более или менее принял решение еще до того, как мы покинули медицинский комплекс. Как только появится корабль, я буду на нем. Возможно, они забыли о моем преступлении или решили простить меня за него. Какова бы ни была их точка зрения, я буду придерживаться ее. Я уверен, что они окажут мне милость и доставят Ниссу на Марс, а сердце Юнис - в Африку.

- Вы делаете это ради нее, - сказала Гома. - Не потому, что вы не можете жить в ладу с самим собой. Но потому что она значит для вас больше всего на свете.

Кану нечего было на это ответить.

- Отлет корабля запланирован через несколько недель, - сказала Малхи, наконец нарушив молчание. - Не будет никаких проблем разместить вас с Ниссой на борту, если вы этого пожелаете. Но у вас есть время обдумать свое решение.

- Спасибо вам, Малхи. Но я не собираюсь передумывать. Это то, что должно быть сделано. Кроме того, в этом нет ничего сложного. Земля - мой дом. Что бы ни ждало меня там, это то, чему я принадлежу. - И он повернул свое лицо к Гоме, давая ей понять, что ей не нужно ни о чем сожалеть, ни раздумывать, ни сомневаться, ни дурно предчувствовать, что между ними все было хорошо. - Там, где место Юнис. Я позабочусь, чтобы она вернулась домой. Это самое малое, что я могу сделать.

- Кану... - сказала Гома, и на ее глаза навернулись слезы. - Дядя.

Он притянул ее ближе, прижал к себе. - Это прекрасная машина, которую Ндеге оставила вам. Думаю, вам следует потратить некоторое время на то, чтобы снова насладиться этим. Со мной все будет в порядке. Возможно, однажды я вернусь на Крусибл.

- Я хотела увидеть Землю.

- Земля никуда не денется. Она все еще будет там через сто или тысячу лет. Но тем временем есть и Восставшие. Это их острие, Гома - их узкое место. Мы прошли через многое из этого; теперь наша очередь сделать что-нибудь для наших друзей. Они в хороших руках, я знаю.

- Надеюсь, у вас все получится, Кану, - сказал Ру.

- Так и будет. Я всегда стараюсь надеяться на лучшее. Что еще мы можем сделать?

Двадцать дней спустя они наблюдали, как он улетал.

Гома уже попрощалась с ним; не было никакой необходимости прощаться с ним в космопорте. Вместо этого они вылетели на "Сессне", далеко за пределы последнего разбросанного пригорода Гочана, на территорию слонов.

Послам скоро предстояло пройти по этим чужим равнинам, но не сейчас: впереди у них были еще недели или месяцы акклиматизации, прежде чем они смогут с комфортом дышать воздухом Крусибла. Но слоны уже однажды совершали такой переход, не прибегая к помощи современной медицины, и Гома не сомневалась, что послы окажутся столь же приспособляемыми.

Сейчас были только она и Ру, стоявшие вместе в нескольких десятках шагов от самолета.

- Я разговаривала с Малхи, - сказала Гома. - Они все еще отслеживают ее, спустя столько времени.

Ру посмотрел на Гому лишь с легким интересом, ее настоящее внимание все еще было приковано к далекому космопорту, лежащему где-то за далеким акульим плавником медицинской пирамиды. - Кого?

- Аретузу. Она все еще жива, все еще где-то там. Но больше и страннее, чем она когда-либо была раньше. Она чуть не убила Мпоси, ты знал? Он попытался установить на нее устройство слежения. Это прошло не очень хорошо.

- И что теперь?..

- Кто-то должен ввести ее в курс дела. Может, она и не Экинья, но она была частью этого достаточно долго. Я хочу, чтобы Малхи отвезла меня туда. Лодка, подводная лодка, чего бы это ни стоило. Все еще есть морской народ. Они могут помочь мне найти ее.

- А если она попытается убить и тебя тоже?

- Я рассчитываю на то, что она захочет сначала услышать мою историю. Кто-то стольким ей обязан.

- В память о старых временах?

- В память о старых временах.

Они увидели это задолго до того, как какой-либо звук достиг их ушей. Восходящая искра, устойчивая, как восходящая звезда, блеск корпуса уравновешивался этой яркостью, стрелой прокладывая себе путь на орбиту, чтобы встретиться с большим звездолетом, который вскоре отправится в межзвездное пространство. Гома ждала и ждала, но так и не раздалось ни звука, только дневная жара и тишина, их собственное дыхание, безмятежная тишина между ними. Она подумала о Кану на том корабле, о его жене рядом с ним, об их надеждах и страхах и о сердце, которое путешествовало с ними во время долгого возвращения домой.

Предупреждение было, но не совсем достаточное.

Когда наступил момент перевода, Восставшие еще многое могли бы сделать, чтобы подготовить свой мир к следующему заходу. В каменных коридорах, закрытых залах и огромных сводчатых покоях "Занзибара" бесчисленные Восставшие все еще занимались своими повседневными делами. Они продолжали заниматься своими делами, несмотря на отлет Дакоты и надоедливое вмешательство человека в их энергосистему. К счастью, сеть не была необходима для их дальнейшего существования, хотя она, безусловно, облегчала жизнь. В идеале, когда поступило предупреждение, Восставшие отказались бы от своих менее важных задач и разместили станции мониторинга по всему "Занзибару", но особенно вблизи уязвимых мест его обшивки, готовые действовать, если какая-то часть этого внешнего слоя лопнет. Ни у кого из них не было прямых воспоминаний о первом событии переноса, том самом, которое перенесло "Занзибар" (или, скорее, этот его фрагмент) с орбиты Крусибла на орбиту Паладина, преодолев ошеломляющий промежуток в световые годы. Но в сообществе Восставших непосредственные воспоминания были лишь одной нитью в более широком гобелене Воспоминания. Все знали о серьезности этого события - ужасных потерях среди Восставших и человеческих жизней. Все могли бы рассказать о тяжелых днях, которые последовали за этим, когда выжившие боролись за то, чтобы превратить этот оторванный фрагмент в дом, который мог бы сохранить им жизнь. А после трудных дней - трудные недели, месяцы, годы. Сокрушительные неудачи, кровоподтеки неудач. Худшее было