— если прокатишься на одной из этих лошадок. Выбирай, какую хочешь, а я возьму свою, и мы вместе поупражняемся в верховой езде.

Царевич сделал свой выбор, и наставник тут же надел на его лошадь седло и узду, а на свою накинул лишь шелковую зеленую нить, и оба всадника помчались галопом.

Три года назад в Тадморе Хабед начал ежедневно ездить верхом. Он был крепок и хорошо держался в седле, но Мограбин открыл ему более естественные и легкие приемы управления лошадью. Одним словом, старик научил его говорить с животным так, чтобы оно слушалось.

Занятия математикой, в которой Хабед-иль-Руман делал заметные успехи, он прерывал ненадолго — его постоянно тянуло к ней, и колдуну приходилось снова и снова придумывать, чем бы его отвлечь.

У Мограбина было даже целое стадо слонов. Когда юный царевич увидел этих величественных животных, ему захотелось самому убедиться в их необыкновенных способностях.

После того как Хабед вдоволь насладился послушанием и сообразительностью слона, маг отвел мальчика на кухню, чьи тайны он мог раскрыть, ничего не боясь.

Не было ничего проще, чем готовить и приправлять пищу. Чародей приказывал мертвой газели освежеваться и разделаться, дотрагивался до туши своей волшебной палочкой, произносил одно слово, и блюдо можно было подавать на стол.

Он клал нужный кусок в воду и говорил: «Кастрюля, делай свое дело!» Огонь подчинялся этому же приказанию. В общем, чародей делал всё и при этом как будто даже пальцем не шевелил.

— Я показываю тебе, мой мальчик, искусство, которым ты непременно должен овладеть. Тебе придется готовить самому, когда я буду в отлучке. Делай как я и произноси только такие слова: «Во имя великого духа, господина всех духов, слушайтесь сына этого дома…» Хочу предупредить тебя, что завтра, когда ты проснешься, меня здесь уже не будет. Долг призывает меня, я должен исполнить его. На земле всё построено на подчинении, но только одно из них приятно — я говорю о подчинении сына своему отцу. Хотя мое положение вынуждает меня оставить тебя одного, считай, что мыслями я с тобой, и воображай, что это я приказываю тебе делать всё, что необходимо для твоего продвижения вперед… Продолжай свое учение и упражнения, сын мой, но разбавляй их увеселениями и отдыхом. Не забывай, что слишком большое напряжение вредно для твоего здоровья, особенно когда меня нет поблизости и я не могу предложить тебе лекарство. Гуляй по всем приятным местам, которые нам здесь приготовлены. Именем, что я сообщил тебе, перед тобой откроются все двери. Когда поедешь на охоту, вода, преградившая путь, расступится перед тобою, ибо сын дома — ее хозяин.

С этим напутствием Мограбин уложил Хабеда-иль-Румана в постель, поцеловал его, выказав самую нежную привязанность, и оставил за хозяина дома того, кого ради собственной выгоды собирался заковать в цепи самого жестокого рабства.

На следующий день царевич поднялся и провел день точно так, как ему было предписано. Он прервал расчеты и сменил астрономические инструменты на музыкальные.

Потом юноша отправился на охоту, но дичь трогать не захотел, а лишь доставил себе удовольствие, отобрав у птиц их невинное потомство.

Он нарвал овощей и фруктов, и, поскольку память у него была так же хороша, как и ум, приготовил себе обед не менее проворно, чем сам колдун.

Занятия Хабеда были столь разнообразны, а любопытство удовлетворялось и вновь пробуждалось столь различными предметами, что, если и оставались в его сердце какие-то чувства к тому, что увлекало его в Тадморе, то они как бы дремали. Когда же он все-таки вспоминал свои прежние развлечения и уроки, то испытывал лишь презрение, понимая, как мало пользы они ему принесли.

Сердце его отказывалось испытывать нежные чувства к колдуну, но разум взывал к признательности за неустанные заботы и за обращение, которое походило на благодеяние.

Хабеду невозможно было выразить свои чувства иначе, чем неукоснительным послушанием и соблюдением установленного порядка. К такому выводу постоянно приходил сирийский царевич.

— Ты хочешь заниматься одной лишь математикой и физикой, — громко говорил он сам себе, — но тебе запретили это делать, и ты должен отвечать на проявленную к тебе доброту слепым повиновением.

Ах, как хорошо поступал Хабед, когда так верно рассуждал и так громко произносил вслух то, что думал! Его грозный хозяин, Мограбин, был всё время рядом, как невидимый соглядатай. Он только притворился, будто отлучился, а на самом деле хотел узнать, каковы тайные намерения его ученика, и, как только поверил, что достаточно его испытал, снова появился во дворце.

Утром, когда Хабед-иль-Руман открыл глаза с первыми лучами зари, которую птицы прославляли своими звонкими трелями, его коварный хозяин помог ему одеться, осыпая самыми нежными ласками. Царевич отвечал как мог. И обычные дневные занятия вновь потекли своим чередом.

Ученик, ни слова не говоря о пользе своих занятий, с удовольствием признался колдуну, что с толком проводил время в одиночестве, упражняясь в стрельбе из лука и гораздо чаще попадая точно в цель.

Кроме того, он научился прекрасно управлять лошадью, копьем поражал дичь с любого расстояния и одним ударом меча на полном скаку рассекал яблоко пополам.

Хабед распоряжался как хозяин везде, где ему хотелось, заставлял гардероб менять и обновлять его одежду по мере надобности, одним словом, пользовался всем, но ничем не злоупотреблял. Чем же отвечал ему хитрый колдун? Он делал вид, что узнаёт обо всем с огромным удовольствием.

Прошло два месяца, а Мограбин ни разу больше не заикнулся об отлучке. И наконец приблизился час, когда он мог привести в исполнение свой великий замысел.

Всего никогда не предусмотришь, и могло случиться так, что магу пришлось бы сбросить свою маску. Что будет, когда Хабед узнает, кем на самом деле является его так называемый отец и к чему он его готовит? Вдруг царевич откажется от всего, что их связывает? Или перестанет быть невинной жертвой, которую колдун должен отдать своему повелителю Затанаю, дабы добиться еще большей для себя милости?

Значит, Мограбину нужно поспешить и поскорее довести Хабеда до того состояния, в котором его можно будет доставить туда, где всесильный дух принимает от нечистого племени своих почитателей жертвы — души, что им удалось отвратить от веры во Всемогущего Творца и в пророчество Мухаммада.

Храм, предназначенный для человеческих жертвоприношений, находился в море, что омывало берег неподалеку от города Туниса. Проникнуть в него можно было, войдя через одну из девяти потайных дверей Дом-Даниэля и спустившись на тысячу четыреста ступеней.

Каждый колдун знал проход лишь к одной