всю яму, Хабед нашел всего пятерых, которых еще можно было надеяться спасти. По одному он вынес их наверх, уложил в колесницу и помчался обратно во дворец.

Эликсир оказал воздействие еще по дороге: на свежем воздухе несчастные начали приходить в себя, и, когда повозка остановилась у дверей, те, кто смог встать на ноги, помогли друг другу сойти на землю, а остальных пришлось на руках перенести в вестибюль дворца.

С помощью волшебных слов Хабед-иль-Руман раздобыл нужные снадобья. Там, где всё заколдовано, они действуют незамедлительно. Все умирающие вернулись к жизни. Они тут же почувствовали страшный голод, так что освободитель провел их в зал, где было всё необходимое.

Долгое время несчастные пленники были лишены всякой пищи и набросились на еду так, что своей ненасытностью могли бы сильно навредить себе, но помогли опять-таки снадобья. К концу долгой трапезы гости царевича совершенно ожили, и только крайняя худоба и бледность напоминали о перенесенных ими мучениях.

Хабед пригласил их в залу с фонтаном и там, упросив спасенных им незнакомцев переодеться в чистое и удобное платье, в нетерпении начал расспрашивать их, желая поскорее удовлетворить свое любопытство.

— Как, почему, — удивлялся царевич, — вы оказались в отвратительной темнице, из которой я вытащил вас?

— Ах! — тяжело вздохнув, заговорил один из спасенных. — Прежде чем мы ответим на твои вопросы, сделай милость, скажи, кто ты, что делаешь здесь и кем приходишься тому извергу, что безраздельно тут властвует? Мы хотим быть уверены, что за передышкой, которую ты дал нам, не последуют другие мучения, еще более страшные, чем те, что мы пережили… Ты вырвал нас из ужасного состояния: между сном и явью, в устрашающих видениях мы переживали одну смерть за другой, но не умирали. И может, сейчас это просто сладкий сон, с помощью которого чародей стремится дать нам еще раз почувствовать, чего мы лишились, хочет избавить от страданий, а потом погрузить в них снова, подарить надежду и тут же ее отнять! Твое лицо внушает доверие, то, что ты сделал, заслуживает благодарности, но мы имели дело со злодеем, который использует для обмана такие средства, что и представить невозможно.

— Несомненно одно, — отвечал Хабед, — он не только ваш враг, но и мой.

И сирийский царевич, не долго думая, коротко рассказал о своих злоключениях до того мгновенья, как в таинственном сне ему открылось, что надо делать, и как человек, превращенный в ара, послал его в пещеру, охраняемую статуей.

— Да будь благословен Всевышний и Мухаммад, Его Великий Пророк! — воскликнул первый молодой человек. — Вижу, что луч божественной справедливости проник сквозь мрак, которым окружены совершаемые здесь преступления. Вижу, что ты, очередная избранная Мограбином жертва, спасешь и нас, и себя. Ах! О, если бы удалось очистить землю от этого чудовища! И дабы убедить тебя в том, что я говорю правду, я поведаю тебе свою историю.

РАССКАЗ ПЕРСИДСКОГО ЦАРЕВИЧА АЛАЙАДДИНА

— К несчастью, мой дед умер слишком рано, и потому мой отец Бирминван-шах взошел на престол Персии, когда ему было всего семнадцать лет.

В то время, как он готовился к свадьбе с дочерью курдского султана, его первый визирь поднял мятеж, подкупил дворцовую стражу и захватил дворец. Мой отец, наскоро изменив свою внешность, вскочил на своего лучшего жеребца и бежал в пустыню.

Опасаясь погони, он без устали стегал коня, и тот скакал день и ночь, а утром, устав до изнеможения, упал у подножия скалы. Ценой огромных усилий отцу удалось заставить коня подняться на ноги и, чтобы укрыть его от палящего зноя, завести в пещеру, вход в которую виднелся совсем рядом.

В пещере спал человек, одетый как самый простой паломник, который собирается присоединиться к каравану, идущему в Мекку. Шум разбудил его, он протер глаза и спросил:

«Путник, куда ты направляешься? Ты устал, это сразу видно, и тебе повезло, что ты набрел на эту пещеру — здесь можно отдохнуть, а до другой такой скачи хоть целый день — не доскачешь».

«Я еду куда глаза глядят, — отвечал отец, ничуть не боясь открыться одинокому безоружному незнакомцу. — Бегу из столицы. Позавчера я был царем, но мой первый визирь отнял у меня корону. Я просто спасаю свою жизнь».

«Здесь тебе ничто не угрожает», — заверил его паломник.

«Да, наверное, — вздохнул отец. — При условии, что я раздобуду какую-нибудь еду для себя и коня. Иначе мы оба умрем с голоду».

«У меня есть рисовые и ячменные лепешки, лук, финики и пузырек с превосходной настойкой. Отдыхай, я видел тут неподалеку один зеленый луг. Я отведу туда твоего коня и принесу воды в бурдюке. И мы заживем не хуже любых других странников».

Отцу выбирать не приходилось, и он позволил паломнику исполнить свои добрые намерения. Вскоре незнакомец вернулся с водой и вытащил на середину пещеры котомку, из которой извлек сверх того, что обещал, еще и головку козьего сыра. Словом, у него было всё, что нужно одинокому путнику в краю, где земля бесплодна.

«Ты должен рассказать мне свою историю, бедный, несчастный царь, — сказал радушный паломник Бирминван-шаху, — может, я смогу тебя чем-то утешить, ибо питаю страшную ненависть к узурпаторам. Твой же еще и отъявленный негодяй, ведь ты слишком молод, чтобы успеть натворить бед. Значит, не ради народного блага, а из честолюбия твой враг захватил власть».

«Ты угадал, странник, — вздохнул отец. — Я царствовал только две недели, когда первый визирь, которому отец мой доверил армию, использовал ее, чтобы захватить мое место. Этот предатель скрывал свои намерения под маской отвратительного лицемерия».

«О, лицемерие, лицемерие! Ужасный порок! — воскликнул паломник. — Пусть мои глаза никогда не узрят купола святой мечети, если я не научу тебя, как отомстить твоему двуличному врагу».

«И что же ты мне посоветуешь?»

«А вот слушай, — сказал паломник. — Мы наденем другие платья, ты немедленно вернешься в столицу и остановишься в караван-сарае, что находится прямо у ворот города».

«Но все сразу узнают моего коня», — возразил Бирминван-шах.

«Твоего черного коня, если не ошибаюсь? Хочу, чтобы с этой самой минуты он стал белым с черным хвостом и черной гривой».

«И твое „хочу“ поможет?» — недоверчиво усмехнулся отец.

«О мой юный царь! Ты слишком мало правил, чтобы знать, что такое воля государя. Так вот мое „хочу“ сродни царскому: как я пожелаю, так и будет. Твой конь