— Вы так думаете?

— О, конечно. Фудзико-сан всем сердцем согласна с этим. Вы очень предусмотрительны.

— Спасибо, — Блэксорн позволил себе немного показать, что он доволен. «Ты начинаешь опять напрягать мозги и думать как они, — с удовольствием сказал он себе, — да, это было мудро — объединиться с Торанагой. Теперь у тебя будут лучшие люди, чего бы ты никогда не добился сам. Что такое тысяча коку против Черного Корабля? И еще одну правильную вещь сказала Марико:

— Одна из слабостей Торанаги — его скупость.

Конечно, она не сказала этого прямо, только отметила, что Торанага сделал все, чтобы его огромное богатство стало больше, чем у любого другого дайме в государстве. Это замечание вместе с его собственными наблюдениями, — что одежда Торанаги была так же проста, как и его пища, что стиль его жизни мало отличался от жизни обычного самурая, — дали ему еще один ключ к пониманию этого человека.

Хвала Господу за Марико и старого монаха Доминго!»

Память Блэксорна вернула его в тюрьму, и он подумал, как близко он был к смерти и тогда, и потом, и даже теперь, со всеми его почестями. Все, что дает Торанага, он может и отобрать.

«Ты думаешь, он твой друг, но если он убил свою жену и приговорил к смерти любимого сына, как ты можешь ценить его дружбу или свою жизнь? Я не могу, — сказал себе Блэксорн, вспоминая свой обет. — Это карма. Я ничего не могу сделать с кармой, я все время рядом со смертью, так что здесь нет ничего нового. Я отдался карме во всей ее прелести. Я принимаю карму во всем ее могуществе. Я доверяю карме всего себя ка следующие полгода. Потом, к этому времени на следующий год я буду мчаться через Магелланов пролив, направляясь в Лондон, уходя из его рук…»

Фудзико что-то говорила. Он посмотрел на нее. Бинты все намокали. Она со страдальческим видом лежала на футонах, служанка обмахивала ее веером.

— Она все вам устроит к утру, Анджин-сан, — сказала Марико. — Ваша наложница говорит, что вам необходимы две скаковые лошади и одна вьючная. Один слуга и одна служанка…

— Будет достаточно одного слуги.

— Извините, но служанка должна ехать, чтобы ухаживать за вами. И, конечно, повар с помощником.

— Разве там не будет кухни, где мы… я могу есть?

— О, да. Но вы тем не менее должны иметь своих поваров, Анджин-сан. Вы хатамото.

Он понял, что спорить бесполезно:

— Я поручаю все сборы вам.

— О, это так мудро с вашей стороны, Анджин-сан, очень мудро. Теперь я должна пойти и уложиться, пожалуйста, простите меня, — Марико ушла счастливой. У них было мало времени на разговоры, только успели на латыни дать понять друг другу, что волшебная ночь никогда не кончается и, как и другая ночь, никогда не обсуждается, и обе будут вечно жить в их воспоминаниях.

— Ты.

— Я.

— Я была так горда, когда услышала, что она так долго стояла у ворот. У тебя такое прекрасное лицо, Анджин-сан.

— На мгновенье я почти забыл, что ты сказала мне. Я чуть не поцеловал ее при всех.

— Ох-хо, Анджин-сан, это было бы непростительным промахом!

— Ох-хо, ты права! Если бы не ты, я был бы без лица — червяк, извивающийся в пыли.

— А вместо этого ты большой, известный и, без сомнения, очень смелый. Тебе доставили удовольствие эти любопытные приспособления?

— Ах, прекрасная госпожа, в моей стране есть старый обычай: мужчина не обсуждает интимные вкусы одной дамы с другой.

— У нас тоже есть такой обычай. Но я спросила, доставили они тебе радость или нет, а не спросила, пользовались ли вы ими. Да, у нас есть точно такой же обычай. Я рада, что вечер тебе понравился. — Она дружески улыбнулась ему. — Это правильно — быть японцем в Японии, да?

— Я не могу достаточно отблагодарить тебя за то, чему ты научила меня, открыла мне глаза, — сказал он. — За… — он собирался сказать «за то, что любишь меня», но вместо этого добавил:

— За то, что ты есть.

— Я ничего не сделала. Ты все сам.

— Я благодарю тебя за все — и за твой подарок.

— Я рада, что ты получил большое удовольствие.

— Я жалею, что ты не получила удовольствия. Я так рад, что тебе тоже приказано ехать на курорт. Но почему в Осаку?

— О, мне не приказывали ехать в Осаку. Господин Торанага позволил мне съездить туда. У нас там поместье и семейный бизнес. Теперь там также и мой сын. Кроме того, я также могу доставить личные письма Киритсубо-сан и госпоже Сазуко.

— Это не опасно? Помню твои слова — приближается война и Ишидо наш враг. Разве господин Торанага сказал не то же самое?

— Да. Но война пока еще не началась, Анджин-сан. И самураи не воюют со своими женщинами, если женщины не воюют с ними.

— Но как же ты? Помнишь мост в Осаке, через ров с водой? Разве ты не пошла тогда со мной, чтобы обмануть Ишидо? А не ты взяла в руки меч во время боя на корабле?

— Это только для того, чтобы защитить своего сюзерена и свою собственную жизнь, когда ей угрожали. Это был мой долг и ничего больше. Для меня там опасности не было. Я была фрейлиной госпожи Ёдоко, вдовы Тайко, даже госпожи Ошибы, матери наследника. Мне выпала честь быть их другом. Я — в совершенной безопасности. Именно поэтому господин Торанага позволяет мне поехать. Но для тебя в Осаке небезопасно из-за бегства Торанаги-самы и из-за того, как ты вел себя с господином Ишидо. Так что ты никогда не высаживайся там. Нагасаки для тебя будет менее безопасен.

— Так он согласился, что я могу уйти?

— Нет. Пока нет. Но когда он согласится, там будет безопасней. У него есть власть над Нагасаки.

Он хотел спросить:

— Больше, чем у иезуитов? — Вместо этого сказал только:

— Я молюсь о том, чтобы он приказал тебе плыть морем в Нагасаки — тут он увидел, как она слегка вздрогнула. — Что тебя тревожит?

— Ничего, за исключением… за исключением того, что море меня не радует.

— Но он прикажет?

— Я не знаю. Но… — Она снова перешла на игривый тон и португальский язык, — но для вашего здоровья нам следует взять с собой Кику-сан, да? Сегодня вечером вы опять войдете в ее Пунцовую Палату?

Он засмеялся вместе с ней:

— Это было бы прекрасно, хотя, — тут он остановился, с внезапной ясностью вспомнив взгляд Оми. — Вы знаете, Марико-сан, когда я был у ворот, я заметил что Оми-сан глядит на нее особым образом, как любовник. Ревнивый любовник. Я не знал, что они были любовниками.

— Я поняла, что он один из ее клиентов, Анджин-сан. Любимый клиент, да. Но почему это касается тебя?

— Из-за этого особенного взгляда. Очень странного.

— У него нет никаких особых прав на нее, Анджин-сан. Она куртизанка первого класса. Она вольна принимать или отвергать кого захочет.