— Если бы мы были в Европе и я спал с его девушкой — вы понимаете, Марико-сан?

— Думаю, что да, Анджин-сан, но почему это должно касаться вас. Вы не в Европе, я повторяю, у него нет на нее никаких формальных прав.

— Я сказал, что он был ее любовником, в нашем смысле слова. Я на это должен обратить внимание?

— А что делать с ее профессией, с тем фактом, что она должна спать с клиентами?

В конце концов он поблагодарил ее еще раз и оставил эту тему. Но голова и сердце предупреждали его:

«Это не так просто, Марико-сан, даже здесь. Оми по-особенному относится к Кику-сан, даже если у нее и нет такого чувства. Хотел бы я знать, был ли он ее любовником. Мне лучше иметь Оми другом, чем врагом. Может, Марико права? И секс и любовь у них действительно разные вещи?

Боже, помоги мне, я так запутался. Я должен научиться вести себя, как они, думать, как они, чтобы выжить. Их мироощущение гармоничней, полней нашего, это соблазняет полностью стать одним из них, раствориться в их массе, и все-таки… дом там, за морем, где родились мои предки, где живет моя семья, Фелисите и Тюдор и Елизабет».

— Анджин-сан? Пожалуйста, не беспокойтесь о деньгах. Я не выношу, когда вижу вас озабоченным. Простите, что я не могу поехать с вами в Эдо.

— Но мы все равно скоро увидимся в Эдо, не так ли?

— Доктор говорит, что я быстро поправляюсь, и мать Оми с ним согласна.

— Когда к вам придет доктор?

— На заходе солнца. Еще раз простите за то, что не смогу поехать с вами завтра.

Он снова задумался о своих обязанностях перед наложницей. Потом он отложил это дело подальше, так как появилась новая идея. Он обдумал ее и нашел прекрасной. И срочной.

— Я сейчас уйду, но скоро вернусь. Вы отдыхайте, понятно?

— Да. Пожалуйста, извините меня за то, что я не встаю и за… извините.

Он прошел в свою комнату, вынул из тайника пистолет, проверил его заряд и засунул под кимоно. Потом в одиночку отправился к Оми, но того не оказалось дома. Его встретила Мидори, предложила чаю, от которого он вежливо отказался. На руках у нее был двухлетний малыш. Она сказала:

— Извините, Оми скоро вернется. Не хотите ли подождать?

Казалось, что она чувствует себя неловко, хотя была вежлива и внимательна. Он снова отказался и поблагодарил ее, сказав, что вернется позднее, потом пошел вниз к своему дому. Крестьяне уже подготовили участок земли для постройки.

Кроме кухонной утвари во время пожара спасти ничего не удалось. Фудзико не сказала ему, сколько будет стоить восстановление построек.

— Оно обошлось очень дешево, — сказала она, — пожалуйста, не заботьтесь об этом.

— Карма, Анджин-сама, — сказал один из жителей.

— Да.

— Что здесь сделаешь? Не беспокойтесь, ваш дом скоро будет готов — лучше, чем прежний.

Блэксорн увидел, как Оми поднимается по холму, суровый и напряженный. Он пошел навстречу. Увидев его, Оми, казалось, несколько расслабился:

— Ах, Анджин-сан, — сказал он сердечно. — Я слышал, вы тоже выезжаете с Торанага-самой на рассвете. Отлично, мы можем поехать вместе.

Несмотря на все кажущееся дружелюбие Оми, Блэксорн был очень насторожен.

— Слушайте, Оми-сан, я сейчас пойду туда, — он показал в сторону плато, — может, пойдемте вместе, а?

— Но сегодня там нет никаких учений.

— Понимаю, но, пожалуйста, пойдемте со мной.

Оми видел, что рука Блэксорна на рукоятке его боевого меча в характерной крепкой хватке. Потом его острые глаза заметили, что за поясом у того что-то заткнуто, и он сразу же понял по отдельным частям контура, что там спрятан пистолет.

— Человек, который имеет право носить два меча, должен уметь ими пользоваться, да? — спросил он с тонким намеком.

— Простите? Я не понял.

Оми сказал это снова, более простыми словами.

— Да, господин Ябу сказал: теперь вы самурай, поэтому вы должны научиться многому, для чего мы предназначены. Как действовать в качестве помощника при сеппуке, например, даже готовиться к своей собственной сеппуке, как мы все вынуждены делать. Да, Анджин-сан, вам следует научиться пользоваться своим мечом, да?

Блэксорн не понял половины слов. Но он знал, что говорил Оми.

«По крайней мере, — с усилием поправил себя он, — я знаю, что он говорил вслух».

— Да. Верно, — важно сказал он ему, — пожалуйста, как-нибудь, выучите — извините, научите меня, может быть? Пожалуйста. Я буду польщен.

— Да, мне хотелось бы научить вас, Анджин-сан.

Волосы на затылке у Блэксорна от угрожающего голоса Оми поднялись дыбом.

«Осторожней, — поправил он себя, — не придумывай».

— Спасибо. А сейчас пойдем, может быть? Времени мало. Вы пойдете со мной? Да?

— Прекрасно, Анджин-сан. Но мы поедем. Я скоро присоединюсь к вам, — Оми пошел вверх по склону, во двор своего дома.

Блэксорн приказал слуге оседлать своего коня и неловко влез в седло с правой стороны, как это принято в Японии и в Китае.

«Не думай, что он возьмет и научит тебя пользоваться мечом», — сказал он себе, поправляя локтем руки спрятанный пистолет, его спокойная теплота придавала уверенности. Эта уверенность испарилась, когда снова появился Оми. С ним было четверо самураев на лошадях.

Все вместе они поскакали по разбитой дороге в сторону плато. По дороге им попалось несколько отрядов самураев в полной военной амуниции, вооруженных, с командирами, на концах пик развевались флажки. Когда они подъехали к гребню хребта, перед ними оказался весь мушкетный полк, отправленный из лагеря походным порядком, каждый солдат стоял у своей лошади, навьюченной оружием, багаж был сзади, впереди стояли Ябу, Нага и другие офицеры. Пошел сильный дождь.

— А что, все войска выходят? — спросил удивленный Блэксорн, осадив лошадь.

— Да.

— Вы едете на курорт с Торанага-самой, Оми-сан?

— Я не знаю.

Инстинкт самосохранения Блэксорна говорил о том, что не нужно задавать других вопросов. Но на один вопрос ответ был нужен:

— А Бунтаро-сама, — спросил он безразличным голосом, — он едет с нами завтра, Оми-сан?

— Нет. Он уже уехал. Этим утром он был на площади, когда вы уходили из Чайного Домика. Вы не видели его там?

Блэксорн не смог заметить на лице Оми никаких особых чувств.

— Нет. Не видел, извините. Он тоже поехал на курорт?

— Думаю, что да. Но я не уверен, — дождь каплями стекал с конической шляпы Оми, завязанной у него на подбородке.

— А теперь скажите, зачем вы хотели, чтобы я приехал сюда с вами?