Во всяком случае, в январе наш претор Марк Антоний добивался специального назначения, чтобы покончить с пиратами в Нашем море. Его главный довод в свою пользу заключался в том, что его отца, Оратора, тридцать лет назад тоже назначали для этой цели. Нет сомнения, морской разбой приобрел уже нешуточный размах. Сейчас, при дефиците зерна, мы должны защищать наши грузовые корабли с хлебом от востока до самой Италии. Однако большинство из нас разбирал смех при мысли, что Антонию — правда, не такому чудовищу, как его брат Гибрид, зато определенно дружелюбному и беспомощному идиоту — поручат такое серьезное дело.

Кроме этой бесконечной дискуссии, ничего не произошло. Только Метелл, старший сын Капрария (в этом году он претор), также посчитал это хорошей идеей и стал добиваться того же назначения. Когда лоббирование Метелла стало угрозой для Антония, он пошел — догадайся, к кому? Отказываешься? К Преции! Ты ее знаешь, это любовница Цетега. Цетег у нее под каблуком, причем до такой степени, что, когда лоббистам нужен Цетег, они бегут сначала к Преции. Можно лишь предположить, что она тайно мечтает о больших, здоровенных кретинах — самцах, а не интеллектуалах, потому что в результате эту работу получил Антоний! Козленок ушел с арены с травмированной самооценкой, но попомни мое слово, однажды он вернется. Цетег так рьяно поддерживал Антония, что Антоний получил неограниченные полномочия на воде и проконсульскую власть на суше. Ему предложили набрать легион пехотинцев, а флот он реквизирует в городских портах — везде, где побывает. В этом году это западная часть Нашего моря.

Конечно, жалобами, которые Палата начинает получать из портовых городов, можно пренебречь, но нам кажется, что Марк Антоний лучше умеет занимать деньги, чем ликвидировать пиратов. Пока их количество значительно меньше твоих пятисот! У него произошла небольшая стычка у берегов Кампании, которую он считает большой победой, но мы так и не увидели доказательств, вроде корабельных носов или пленников. Я считаю, что он просто погрозил кулаком острову Липара и наорал на Балеары. Но восточный берег Испании остается в руках пиратов — союзников Сертория, и Лигурия не укрощена. Большую часть своего времени и энергии (согласно жалобам)

Антоний тратит на бурную и роскошную жизнь. В будущем году, сообщил он Сенату в своем последнем послании, он перейдет на восточную часть Нашего моря, в Гифей в Пелопоннесе. Из этой базы он, по его словам, займется Критом, потому что там останавливаются все большие пиратские флотилии. А я думаю, потому, что в Гифее необыкновенный климат и есть очень красивые женщины.

А теперь о Митридате.

Новость о смерти царя Никомеда достигла Рима лишь в марте — кажется, из-за зимних штормов. Конечно, завещание было отдано на хранение весталкам, а Юнк самостоятельно приступил к введению Вифинии в состав провинции Азия, как только ты сообщил ему о смерти царя, так что Палата решила, что все идет, как нужно. Но почти сразу же после этой новости пришло официальное письмо от царя Митридата, который писал, что Вифиния принадлежит Низе, престарелой дочери царя Никомеда, и что он идет, чтобы посадить Низу на вифинский трон. Никто этого не принял всерьез. О дочери Никомеда уже много лет никто ничего не слышал. Мы послали Митридату резкий ответ, в котором отказывались санкционировать любого претендента на трон Вифинии и приказывали ему оставаться в пределах своего государства. Обычно, когда мы пинаем Митридата, он ведет себя, как улитка, и прячется в свою раковину, так что об этом деле больше никто не думает.

За исключением моего брата, то есть. Его нюх, отточенный годами жизни и борьбы на востоке, чуял приближение войны. Он даже пытался говорить в Палате о такой возможности, но был — не заглушён криком, нет — остановлен всеобщим храпом. На следующий год его провинцией будет Италийская Галлия. Когда он вытащил ее во время жеребьевки в первый день нового года, он был в восторге. До этого момента он очень боялся, что Сенат отберет у Помпея Ближнюю Испанию и отдаст ее ему. Вот почему он всегда так яростно выступал в пользу Помпея в Палате — он не хотел ехать в Ближнюю Испанию!

Во всяком случае, когда в конце апреля мы узнали, что Луций Октавий умер в Тарсе, мой брат попросил дать ему Киликию, а Италийскую Галлию поручить кому-нибудь из преторов. Он настаивал: грядет война с царем Митридатом. И какова же была реакция сенаторов на эти предостережения? Летаргия! Подавляемые зевки! Можно подумать, Митридат никогда не убивал восемьдесят тысяч наших сограждан в провинции Азия пятнадцать лет назад или не занимал всю провинцию, пока Сулла не выгнал его! Почтенные отцы дискутировали, дискутировали, дискутировали… Но не пришли ни к какому решению.

Когда пришло сообщение, что Митридат на марше и прибыл уже в Гераклею с тремястами тысячами войска, можно было подумать, что что-то должно случиться! Да ничего не случилось! Палата не могла прийти к единому решению, что нужно делать, не говоря уже о том, кого следует послать на восток. Во время очередной дискуссии Филипп встал и предложил передать командование на востоке Помпею Магну! Который (следует отдать ему должное) был очень заинтересован в восстановлении своей репутации, подпорченной в Испании.

Наконец мой дорогой Лукулл сделал то, за что сам себя презирал, — он пошел к Преции. Можешь себе представить, насколько его визит к этой женщине отличался от визита Марка Антония! Лукулл слишком высокомерен и упрям, чтобы подлизываться, и слишком горд, чтобы просить. Поэтому вместо дорогих подарков, томных вздохов или торжественных заверений в вечной любви и преданности он был очень решителен и деловит. Сенат, сказал он, состоит из дураков, и ему надоело тратить свои силы на болтовню в Палате. Он всегда слышал, что Преция умна и образованна. Понимает ли она, почему необходимо, чтобы кого-то послали к Митридату как можно скорее? И понимает ли она, что лучшим человеком для такой работы является Луций Лициний Лукулл? И если она понимает, то не могла бы она пнуть Цетега в задницу, чтобы он оторвал седалище от стула и сделал что-то в этой ситуации? Очевидно, Преции очень нравится, когда о ней говорят, будто она умнее и образованнее любого в Сенате (надо думать, что она и Цетега причисляет к этим ничтожествам), потому что она действительно так поддала Цетегу, что Палата сразу проснулась!

Италийскую Галлию отдали претору (пока еще имя не назвали), а Киликию — моему брату. С приказом идти на восток и принять дела у губернатора провинции Азия в первый день следующего года, не оставляя Киликии. Предполагалось, что Юнк задержится в провинции Азия и его срок будет продлен, но в этом ему было отказано. Он должен вернуться домой в конце года. Поступило так много жалоб на его поведение в бедной Вифинии, что Палата единогласно согласилась его отозвать.

В Италии находится только один легион солдат. Их вербовали и тренировали, чтобы послать в Испанию, но теперь они пойдут на восток с Лукуллом. Пинок Цетегу оказался достаточно силен: почтенные отцы выделили Лукуллу семьдесят два миллиона сестерциев, чтобы набрать флот, а Марку Антонию не предложили денег вообще. Марк Котта назначен губернатором новой римской провинции Вифиния. В его распоряжении находится вифинский флот, но кораблей мало: ему тоже не дали денег. К чему же мы пришли, Цезарь, когда женщина имеет власти больше, чем консулы?