— Тебе не нужна вся армия, чтобы справиться с несколькими азиатскими греками, — сказал Марк Марий Эвмаху, — и определенно тебе не потребуется кавалерия. А я собираюсь оставаться на реке Тембрис с частью пехоты и всей кавалерией. Мы будем обрабатывать землю, заготавливать фураж и ждать новостей от тебя. Постарайся вернуться к зиме и привести с собой половину жителей провинции Азия в качестве носильщиков. От верхнего Тембриса до земель галатийских толистобогов недалеко, так что весной мы нагрянем на них и уничтожим. И в будущем году у нас будет очень много галатийской провизии.

— Не думаю, что царю, моему кузену, понравится, если он услышит, как ты умаляешь значение его военного похода, говоря о нем как о простом добывании продовольствия, — спокойно сказал Эвмах, который слишком боялся Митридата, чтобы высказывать свое недовольство.

— Царь, твой кузен, очень нуждается в хорошей римской тренировке, тогда он знал бы, как тяжело накормить так много людей на марше, — равнодушно отозвался Марк Марий. — Меня послали научить вас искусству ставить ловушки и устраивать рейды, но до сих пор все, что я делал, это командовал армией. В этом я мало что понимаю. Но у меня имеется здравый смысл. И мой здравый смысл говорит, что половина этого войска должна остаться где-то на реке, где достаточно ровная почва для земледелия, чтобы обеспечить себя питанием. Плохо, если царя раздражают разговоры о необходимости кормить армию! Если хочешь знать мое мнение, царь даже не живет там, где живем мы.

Еще больше времени было потрачено, пока Марк Марий менял место расположения, потому что Эвмах отказался уйти, пока не будет знать, где он может найти Мария по возвращении. Таким образом, наступил сентябрь, прежде чем Эвмах и около пятидесяти тысяч пехотинцев пересекли горы Дандим и достигли одного из притоков Меандра. Естественно, чем дальше вниз по течению шла армия, тем лучше были еда и фураж, — стимул продолжать кампанию, пока вся эта богатая часть мира не будет снова принадлежать царю Понта Митридату.

Поскольку большинство самых больших городов вдоль бесконечной реки были расположены на южном берегу, Эвмах перешел на ее северный берег, следуя по мощеной дороге, которая начиналась у города Триполь. Обещая солдатам, что им будет разрешено грабить, когда они займут провинцию Азия, Эвмах обошел Низу, первый большой город, который они встретили на пути, и продолжил путь вниз по течению в направлении к городу Траллы. Было невозможно удержать людей на марше в ровном строю, поскольку постоянно приходилось искать пропитание. Иногда им попадалось стадо молодых овец или стая жирных гусей, и тогда несколько сотен солдат бросались на них и преследовали, пока все до последнего животного не были пойманы и зарезаны. И тогда беспорядок в армии еще больше усиливался.

Приятное и спокойное продвижение по богатой земле было как праздник. Разведчики Эвмаха два раза в день сообщали одно и то же: все спокойно. «Это потому, — думал Эвмах с презрением, — что никакого сопротивления к югу от Пергама не существует!» Все римские легионы (даже те, которые находятся в Киликии) располагаются на окраинах Пергама, чтобы защитить драгоценную персону губернатора. Это уже было известно всем понтийским генералам, а Марк Марий подтвердил старые сведения, послав разведчиков в Каик.

Эвмах был так спокоен и чувствовал себя в такой безопасности, что даже не заволновался, когда однажды вечером его разведчики не появились с докладом в обычное время — за час до заката. Город Траллы был теперь ближе, чем оставшаяся позади Низа, мягкая волнистость долины делала извилистым русло реки Меандр. На поворотах вода блестела золотом лучей заходящего солнца. Вечерний свет падал на жнивье. Эвмах отдал приказ остановиться на ночлег. Никаких фортификаций построено не было, не наблюдалось никакого порядка в организации общего лагеря. Армия напоминала спустившуюся на землю стаю скворцов. Все это сопровождалось болтовней, пререканиями, перестановками.

Было еще достаточно светло, когда четыре легиона азиатских гарнизонов правильными римскими рядами выступили из теней, набросились на ужинавшую понтийскую армию и изрубили в куски не ожидавших нападения солдат. Хотя людей Эвмаха было в два раза больше, застигнутые врасплох, они не оказали сопротивления.

Имея лошадей и, по чистой случайности, оказавшись на дальней стороне лагеря, Эвмах и его старшие легаты бежали. Они скрылись, не заботясь о судьбе армии, и направились к реке Тембрис и к Марку Марию.

В тот год удача была не на стороне Митридата. Эвмах вернулся на Тембрис как раз когда Деиотар и галатийские толистобоги напали на Марка Мария и его половину войска. В основном это была кавалерийская стычка, так и не перешедшая в ожесточенное сражение. Сарматы и скифы, нанятые Митридатом, лучше сражались на открытом пространстве. Они плохо маневрировали на неровной долине верхнего Тембриса и погибали тысячами.

К декабрю остатки фригийской армии с боями отошли к Зеле под командованием Эвмаха. Марк Марий сам отправился искать Митридата, предпочитая рассказать царю о случившемся лично, а не в отчете.

* * *

Гарнизонное войско провинции Азия ликовало и вместе со всем населением долины Меандра несколько дней праздновало победу.

В своем обращении к войску перед сражением Цезарь делал ударение на то, что провинция Азия сама защищает себя, что Рим далеко и не может помочь, что сейчас судьба провинции целиком зависит от азиатских греков, живущих на этой земле. Обращаясь к солдатам на местном разговорном греческом, Цезарь хотел пробудить у них чувство патриотизма. В результате двадцать тысяч солдат Лидии и Карий, которых вел Цезарь, чтобы захватить лагерь Эвмаха, так воодушевились, что сражение послужило разрядкой напряжения. В течение четырех недель Цезарь обучал их, четыре недели внушал им сознание их собственной значимости, прививал им дисциплину — и результаты оказались такими, на которые он мог только надеяться.

— В этом году понтийцы больше не сунутся, — сказал он Мемнону на победном пиру в Траллах через два дня после поражения Эвмаха, — но на следующий год они могут прийти снова. Я научил вас, что делать и как это делать. Теперь люди провинции Азия должны защищать себя сами. Думаю, Рим будет так занят на других фронтах, что не будет ни легионов, ни военачальников для провинции Азия. Но вы теперь поняли, что можете постоять за себя.

— И этим мы обязаны тебе, — сказал Мемнон.

— Ерунда! Все, что вам действительно требовалось, — это чтобы кто-то подтолкнул вас. Мне повезло, что этим человеком оказался именно я.

Мемнон подался вперед.

— Мы намерены построить храм Победы как можно ближе к месту сражения, насколько позволит подтопляемая равнина. Говорят, есть небольшое возвышение на окраинах Тралл. Ты позволишь нам поставить твою статую в храме, чтобы народ не забыл, кто их возглавлял?

Даже если бы здесь присутствовал Лукулл и запретил бы это, Цезарь не отказался бы от такой удивительной чести. Траллы далеко от Рима. Это отнюдь не самый большой город провинции Азия. Вряд ли кто-нибудь из римлян его класса посетит храм Победы, который не сможет претендовать ни на древность, ни на большое искусство. Но для Цезаря эта честь означала очень многое. В возрасте двадцати шести лет у него будет своя статуя в полный рост, в регалиях полководца, стоящая в храме Победы. Потому что в двадцать шесть лет он привел армию к победе.