Провести декрет друга и союзника для египетского царя и германского вождя оказалось для Цезаря нетрудным. Исконно консервативный, всегда настроенный против огромных затрат на войну, Сенат сразу увидел, что подтверждение права Птолемея Авлета на трон означало, что такие люди, как Красc, не смогут прибрать Египет к рукам, а привилегии Ариовиста отменяли угрозу войны в Галлии. Не возникло даже необходимости в речах Помпея.

Среди всей этой убывающей популярности Цезарь приобрел свою третью жену, Кальпурнию, дочь Луция Кальпурния Пизона. Восемнадцатилетняя девушка оказалась именно такой женой, какая требовалась Цезарю в этот период его карьеры. Как и ее отец, она была высокой, смуглой, очень привлекательной — спокойной, с глубоким чувством собственного достоинства, что очень напоминало Цезарю его мать, которая была двоюродной сестрой бабушки Кальпурнии, Рутилии. Умная и начитанная, всегда веселая, нетребовательная, она вошла в жизнь Общественного дома так легко, словно всегда там находилась. Почти ровесница Юлии, Кальпурния стала своего рода компенсацией потери дочери Цезаря. Особенно для самого Цезаря.

Конечно, он обращался с женой очень умно. Один из больших недостатков рассудочно организованных браков, особенно скороспелых, — это реакция мужа на новую жену. Она являлась для супруга совершенной незнакомкой. В тех случаях, когда такая жена была самодостаточным человеком, как Кальпурния, застенчивость и неловкость строили стену между супругами. Понимая ситуацию, Цезарь постепенно разрушал эту стену. Он относился к Кальпурнии так, как относился к Юлии, с той лишь разницей, что Кальпурния была женой, а не дочерью. Он занимался с ней любовью ласково, весело, тактично.

Когда Кальпурния узнала от своего довольного отца, что должна выйти замуж за старшего консула и великого понтифика, она испугалась. Сможет ли она справиться? Но Цезарь был такой внимательный, такой заботливый! Каждый день он дарил ей маленькие подарки, браслет или шарф, пару сережек, какие-нибудь красивые сандалии, которые, как он заметил, блеснули на прилавке на рыночной площади. А однажды, проходя мимо, он бросил что-то ей на колени (ей не следовало знать, что он проделывал такое с женщинами не раз и не два). Это «что-то» зашевелилось и тоненько мяукнуло — о, он преподнес ей котенка! Как он узнал, что она обожает кошек? Как он узнал, что ее мать ненавидит их и не разрешает держать в доме?

Черные глаза Кальпурнии заблестели, она взяла в руки комочек рыжего меха, подняла к лицу и, радостная, взглянула на мужа.

— Он еще очень маленький, но в Новый год ты мне его дашь, и я его кастрирую, — сказал Цезарь и понял, что ему нравится видеть радость на ее хорошеньком личике.

— Я назову его Феликсом, — сказала она, улыбаясь.

Муж засмеялся.

— «Приносящий счастье»? С Нового года это не будет соответствовать истине, Кальпурния. Если его не кастрировать, он начнет убегать из дома. Он не будет больше составлять тебе компанию, и мне придется принести еще одного кота, в которого я смогу среди ночи бросать ботинок. Назови его Спадо — кастрат. Это подойдет лучше.

Продолжая держать котенка, она встала, одной рукой обняла Цезаря за шею, хотела поцеловать его в щеку, но Цезарь повернул голову, и поцелуй пришелся в губы.

— Нет, он — Феликс.

— Я — счастливый человек, — сказал Цезарь.

— Откуда он? — спросила Кальпурния, целуя белый веерок морщин в уголках его глаз. Сама того не зная, она повторяла любимую дочернюю ласку Юлии.

Сморгнув слезу, Цезарь обнял ее.

— Я хочу заняться с тобой любовью, жена, так что положи Феликса и пойдем. С тобой мне становится легче.

Позднее он повторил своей матери последнюю фразу:

— Кальпурния облегчает мне жизнь без Юлии.

— Да, это так. В доме обязательно должен быть кто-то молодой, по крайней мере для меня. Я рада, что и тебе хорошо.

— Они с Юлией непохожи.

— Очень непохожи. Но это и хорошо.

— Она обрадовалась котенку больше, чем жемчугу.

— Отличный знак. — Аврелия нахмурилась. — Ей будет трудно, Цезарь. Через шесть месяцев ты уедешь, и она не увидит тебя несколько лет.

— Жена Цезаря? — спросил он.

— Если котенок понравился ей больше, чем жемчуг, я сомневаюсь, что ее верность поколеблется. Лучше всего, если ты сделаешь ее беременной до своего отъезда. Ребенок ее займет. Однако такие вещи непредсказуемы, и я не заметила, чтобы твоя преданность Сервилии уменьшилась. Никакого мужчины не хватит на всех, даже тебя, Цезарь. Почаще спи с Кальпурнией и пореже с Сервилией. Кажется, ты умеешь делать только девочек, так что на внука я уж и не надеюсь.

— Мама, ты безжалостная женщина! Ты дала мне разумный совет, которому я не последую.

Она сменила тему.

— Я слышала, что Помпей пошел к Марку Цицерону и просил его убедить молодого Куриона прекратить свои атаки на Форуме.

— Глупо! — воскликнул Цезарь, хмурясь. — Я говорил ему, что это только даст Цицерону неправильное представление о своей собственной важности. «Хорошие люди» держат сейчас «спасителя отечества» в крепкой узде, и ему доставляет исключительное удовольствие отклонять любое наше предложение. Он не будет участвовать в комитете, он не будет легатом в Галлии на будущий год, он даже не примет моего предложения послать его в путешествие за государственный счет… И что же делает Магн? Предлагает ему деньги!

— Конечно, он отказался, — сказала Аврелия.

— Несмотря на свои растущие долги. Я никогда не видел человека, так помешанного на приобретении вилл.

— Значит ли это, что в следующем году ты спустишь Клодия с поводка?

Взгляд, который Цезарь бросил на мать, был очень холодным.

— Я обязательно спущу Клодия с поводка.

— Что же такого Цицерон сказал Помпею, что ты так рассердился?

— То же самое, что он говорил на суде, когда судили Гибрида. Но к сожалению, Магн продемонстрировал возникшее у него сомнение во мне, и Цицерон подумал, что у него появился шанс отнять у меня Магна.

— В этом я сомневаюсь, Цезарь. Это нелогично. Ведь сейчас царствует Юлия.

— Да, думаю, ты права. Магн действует с двух концов против середины. Он не захочет, чтобы Цицерон узнал все его мысли.

— На твоем месте меня больше беспокоил бы Катон. Из этой пары Бибул более организованный, но у Катона больше влияния, — сказала Аврелия. — Жаль, что Клодий не мог избавиться от Катона так, как от Цицерона.

— Это защитило бы мою спину в мое отсутствие, мама! К сожалению, я не знаю, как это сделать.

— Подумай. Если бы ты мог избавиться от Катона, ты был бы неуязвим. Он — источник всего.

Курульные выборы проводились в квинтилии, чуть позднее, чем обычно. Кандидатами-фаворитами определенно являлись Авл Габиний и Луций Кальпурний Пизон. Они энергично собирали голоса, но действовали очень осторожно, чтобы не дать возможности Катону завопить о взятках. Капризное общественное мнение снова отшатнулось от boni. Для триумвиров результаты выборов обещали быть хорошими.