На военные действия Второй мировой больше влияли общая и сравнительная эффективность армий, чем деятельность конкретных командующих, как бы важна она ни была: каждый поименный список военачальников должен включать великих военных менеджеров США и Британии, Маршалла и Брука, хотя ни один из них не возглавлял ни одной военной кампании. Маршалл проявил величие не только как военачальник, но и как государственный деятель. Брук отлично сотрудничал с Черчиллем и внес заметный вклад в стратегию союзников между 1941 и 1943 гг. Позднее, однако, он несколько уронил себя своим заносчивым поведением по отношению к американцам и упрямым энтузиазмом по поводу средиземноморских операций.

Генералитет западных союзников редко проявлял яркий талант, хотя американская армия дала миру несколько выдающихся командиров видов войск и подразделений. Майкл Ховард писал:

«Есть две сложности, с которыми профессиональный солдат, моряк или летчик должны смириться в подготовке себя к роли командира. Во-первых, его профессия почти уникальна в том смысле, что, возможно, ему придется применить ее только раз в жизни, если вообще придется. Это как если бы хирург всю жизнь практиковался на манекенах, чтобы произвести всего одну настоящую операцию; адвокат появился в суде только раз или два на закате своей карьеры или профессиональный пловец был бы вынужден всю жизнь тренироваться на суше для выступления на Олимпиаде, от которого зависела бы судьба его страны. Во-вторых, сложная проблема управления армией, вероятно, потребует всего его ума и способностей настолько, что будет очень легко забыть, для чего предназначена эта армия. Трудности в администрировании, дисциплине, обслуживании и обеспечении организации размером с хороший город достаточны для того, чтобы овладеть вниманием высшего офицера настолько, что он забудет свое истинное дело – ведение войны»25.

Немцы и русские оказались более успешными, чем западные союзники, в исполнении требования, обозначенного Ховардом: позволить командирам воевать, а не заведовать. Для американских, британских, канадских, польских и французских войск на передовой Северо-Западная кампания 1944−1945 гг. почти всегда выглядела ужасающе. Но цифры потерь, которые с обеих сторон были во много раз ниже, чем на Востоке, подчеркивают ее сравнительную умеренность, по крайней мере после окончания боев в Нормандии. За исключением нескольких энтузиастов, подобных Паттону, союзнические командиры понимали, что им поручено выиграть войну с минимальным числом человеческих жертв, поэтому подобная осторожность возводилась в добродетель наравне с победами. Придерживаясь такой политики, генералы исполняли волю как своих народов, так и своих солдат.

Конкурирующие заявления о величии конкретных командующих не подлежат объективной оценке. На результаты решающим образом повлияли обстоятельства: никакой генерал не может воевать лучше, чем позволит ему сила или слабость его войска. Поэтому, возможно, что Паттон, например, проявил бы себя как великий генерал, если бы его армия обладала мастерством вермахта или равнодушием к количеству жертв, подобно Красной армии. В преследовании противника он проявил воодушевление и энергию, редкие среди союзнических генералов, но в ожесточенных боях его армия оказалась не лучше других. Эйзенхауэра никогда не назовут видным стратегом или тактиком, но он добился величия своим искусством дипломата в поддержании англо-американского союза на местах. Луциан Траскотт, который к концу войны командовал Пятой армией США в Италии, был, возможно, самым способным американским офицером своего ранга, хотя ему воздают гораздо меньше почестей, чем некоторым из его коллег. Макартур выделялся не талантами командующего сражениями, а великолепием созданного им самим образа полководца, которым с упоением наслаждался его народ. В Ново-Гвинейской кампании, в заключительной фазе 1944 г., он проявил некоторые способности, а вот на Филиппинах провалился; решающим фактором в его победах были превосходящие ресурсы, особенно поддержка с воздуха. Макартур был скорее непозволительной роскошью, чем стратегическим активом для своей страны. Выдающейся личностью Японской войны был Нимиц, который с холодной уверенностью и мудростью руководил Северо-Тихоокеанской кампанией флота США, часто проявляя блестящий талант, особенно в использовании разведки. Спрюэнс показал себя как самый способный командующий на флоте.

На британской стороне выдающимися офицерами флота были Каннингем, Сомервилл и Хортон, сэр Артур Теддер был лучшим в ВВС. Слим, который руководил Четырнадцатой армией в Бирме, был, возможно, самым одаренным британским генералом той войны и наиболее привлекательной личностью во всем командовании; заметными достижениями стали его переправа через Иравади и военная хитрость по обходу японцев в Мейктиле. Но вряд ли у Слима получилось бы добиться лучших результатов от британской армии в пустыне в 1941−1942 гг., чем добились Уэйвелл или Окинлек, ведь в ту пору армия была еще слаба. Монтгомери был весьма компетентным профессионалом; маловероятно, чтобы кто-нибудь из военачальников союзников мог бы превзойти его в руководстве Нормандской операцией в 1944 г., когда истощение вражеских сил стало неизбежным. Но он подмочил свою репутацию печально известным хамством в жизненно важных отношениях с американцами. Успех вторжения во Францию в большой степени является заслугой Монти, однако последний так никогда и не создал шедевра – завершающего штриха, который внес бы его в список великих полководцев истории.

В Советском Союзе лучшие генералы проявили не имеющее себе равных на стороне союзников дерзновение в управлении огромными силами. В первой половине войны им ставило палки в колеса вмешательство Сталина, которое подрывало надежды СССР на выживание почти в той же мере, в какой желание Гитлера встревать в военные дела Германии губило перспективы рейха. Но с конца 1942 г. Сталин больше полагался на суждения своих маршалов, и военные усилия СССР приносили больший успех. Чуйкову надо поставить в заслугу оборону Сталинграда; Жуков, Конев, Василевский и Рокоссовский были полководцами огромного дарования, хотя их достижения оказались бы невозможными, будь у их народа другое отношение к количеству жертв. Советские победы были куплены ценою такого количества жизней, которое демократическая страна никогда бы не допустила, которое никогда бы не сошло с рук никакому западному генералу. Грубая агрессия советских военачальников в 1943−1945 гг. вступает в резкий контраст с осторожностью большинства американских и британских лидеров, воспитанных совершенно другим обществом. Красная армия всегда побеждала скорее числом, чем умением: до самого конца вермахт наносил ей непропорционально большой урон. Русские командиры достигли наилучших результатов летом 1944 г. во время операции «Багратион», когда 166 дивизий наступали на линии фронта длиной 1000 км. В отличие от этого успеха, взятие Берлина было проведено с жестокой топорностью, которая подмочила репутацию Жукова.

У немцев высочайший профессионализм проявлял фон Рундштедт, с 1939 г. и до конца войны. Роммель демонстрировал в пустыне те же дарования, что и Паттон, но так же, как и американец, не уделил достаточного внимания ключевой роли логистики. Союзники ценили Роммеля выше, чем многие его соотечественники, отчасти потому, что его гению можно было приписать британские и американские неудачи и сохранить свой престиж. Манштейн, высококлассный профессионал, был архитектором великих побед на территории СССР в 1941−1942 гг. и, возможно, лучшим немецким генералом всей войны, но провал Курской операции обнаружил его недостатки: он с заносчивостью взял на себя ответственность за начало огромного наступления, у которого не было надежды на успех против превосходящих сил русских, их более удачной диспозиции и искусного руководства. Оборона Италии в 1943−1945 гг. под руководством Кессельринга ставит его в ряд с лучшими полководцами. Гудериан – воплощение мастерства вермахта в применении бронетанковых войск. Несколько немецких генералов, среди которых можно называть Моделя, скорее заслуживают восхищения за оборону в годы отступлений, за действия против превосходящих сил противника при ничтожной поддержке с воздуха, чем за победы в период, когда вермахт оставался сильнее своих врагов. Вмешательство Гитлера в разработку стратегии мешает полностью приписать заслуги побед или ответственность за поражения отдельным немецким военачальникам. Общие достижения немецкой армии и ее боевого состава кажутся более значительными, чем личные заслуги любого генерала. Но первостепенной исторической реальностью остается то, что немцы проиграли войну.