– Говори же, говори!

Дьявол откинул со лба длинные сальные волосы, закрывавшие лицо, и продолжил рассказ, сохраняя улыбку на обвислых, дряблых губах обезображенного постыдным развратом рта.

«Ты помнишь, – спросил граф Жюльетту, – что произошло между нами в Эксе?»

«Отлично помню! – заявила она, – Кажется, это вас развлекло так же, как и меня! Я делала все, что вы хотели, вы заплатили мне, и мы расстались».

С этими словами Жюльетта направилась к двери, но граф остановил ее еще более раздраженным голосом:

«Не совсем! Потому что за ночь оргии я заплатил тебе дороже золота, ты должна это знать, проклятая!»

«Ну и что? – пожала плечами Жюльет. – Эта беда настигает всех, кто ведет себя, как вы. Впрочем, я от этого не умерла, вы как будто тоже. Думаю, в нашем мерзком мире лучше всего не ворошить неприятное прошлое».

Первые слова Жюльетты вывели из себя графа, но конец фразы заставил его сдержаться, он справедливо рассудил, что в результате его горячности могут открыться роковые последствия его первой встречи с Жюльеттой, поэтому он ответил более спокойным тоном:

«Вы правы, не будем об этом говорить! – Граф сел в кресло и сделал знак Жюльетте подойти. – Я полагаю, что, раз я застиг вас у барона де Луицци, вы заинтересованы, чтобы я хранил молчание. Будьте же откровенны со мной, как я – с вами. Вы теперь любовница Луицци, так ведь?»

«Нет, господин граф».

«Это самое приличное объяснение вашему визиту при том образе жизни, который, я знаю, вы ведете, и времени суток, когда я встретил вас здесь».

Жюльетта презрительно повела плечами и холодно промолвила:

«Если бы я его застала, возможно, то, о чем вы говорите, и произошло бы между нами. Хотя, сказать по правде, – продолжила она серьезно, – этого никогда не случится».

«Ты не в его вкусе?» – Господин де Серни оглядел женщину с головы до ног.

«Кабы так, – возмутилась Жюльетта, – это означало бы, что барон его лишен! И кстати, не задирайте нос, – добавила она, садясь рядом с графом де Серни. – Вы меня любили больше одной ночи, и если бы я захотела, вы снова навещали бы меня время от времени!»

Лицо графа сделалось напряженным, но, поскольку слова Жюльетты свидетельствовали о том, что она не догадывается о его беде, он успокоился и заявил:

«Не стану спорить, хотя мне кажется, ты стала разыгрывать недотрогу, это мешает тебе оставаться такой же забавной, как раньше».

«Барону это подходит, но я не хочу выглядеть ханжой перед тобой. Видишь ли, ты по-прежнему красив, даже красивее, чем тогда. Эх! Нужно признать, мой дорогой, скромность приносит плоды». Она любовно прижалась к графу, но, несмотря на ее чары и похотливый взгляд, граф побледнел и отпрянул.

Жюльетта заметила это и резко встала:

«Не бойтесь, не бойтесь, я вас не изнасилую, впрочем, я знаю, что вы не способны изменить вашей жене».

«Кто тебе сказал? – опять взорвался граф. – Может, барон Луицци?»

«Право слово, нет, – произнесла Жюльетта, – просто юный дю Берг сегодня за обедом рассказывал, что, кроме амбиций и политики, вы больше ни о чем не думаете. Впрочем, я вас хорошо понимаю: любящий человек не хочет обманывать любимого. Например, если бы Анри не спал сейчас со своей женой, я бы никогда не подумала изменить ему с бароном, уверяю вас».

– О! – вскрикнул Луицци, как бы озаренный вдруг роковым светом. – Значит, ужасное видение во время болезни было правдой!

– Разве ты меня не звал для того, чтобы послушать о взаимоотношениях Жюльетты и Анри? – удивился Дьявол. – Я подчинился и дал тебе возможность узнать о них единственным дозволенным мне тогда способом.

– А почему ты не пришел сказать мне, что то видение было правдой?

– Ты просил у меня правды, но был в столбнячной горячке и не мог слышать, поэтому я тебе ее показал, что еще я мог сделать? Да и не тебе ли сегодня утром я говорил: «Подумай, вспомни, ты ни о чем не хочешь меня спросить?»

Луицци терял голову от чудовищных открытий, обрушившихся на него одно за другим. Он уже не думал о съежившейся в карете Леони, забывшейся в тяжелом и лихорадочном сне. Охваченный всякого рода опасениями, он крикнул во весь голос:

– Конечно, теперь скажи мне все, Сатана, я слушаю тебя, слушаю.

И Дьявол продолжил с холодной и насмешливой невозмутимостью:

– Услышав от Жюльетты: «Я бы никогда не подумала изменить Анри с бароном», – господин де Серни заметил девушке:

«Вы очень ошибаетесь, Анри сейчас не с женой, он вышел из дома».

«Побежал к другой, наверно», – пошутила Жюльетта.

«Нет, – откликнулся граф, – речь идет не о любовнице вашего Анри, хотя одна дама имеет непосредственное отношение к его уходу».

«Это касается любовницы негодяя Армана?»

«Нет, нет! Эта женщина никогда не была и не будет любовницей барона Луицци».

Госпожа де Серни шевельнулась во сне. Сатана посмотрел на нее и прервал рассказ. Прищурившись и мерзко улыбнувшись, он обратился к Арману:

– Что скажешь, мой господин? Каково рассуждение мужа!

– Негодяй, – пробормотал Луицци, – я же не прерываю тебя, не останавливайся, продолжай.

Дьявол всем своим видом проявил недовольство (барон никогда не видел его таким), но, не ответив на оскорбление Армана, продолжил:

«Она никогда не была и не будет его любовницей», – повторил граф.

«Ни эта, ни другая, – заявила Жюльетта, – по меньшей мере, пока я не позволю, потому что бедный мальчик влюблен в меня как безумный».

– Я влюблен в эту девицу! – возмутился Луицци. – О! Я ненавижу ее, презираю! Несчастная падшая женщина, недостойное создание!

В этот момент Леони с криком проснулась и кинулась в глубь кареты.

– Арман! О ком ты говоришь? О чем ты? – Леони была в замешательстве. – Кого ты назвал недостойным созданием? Кого – несчастной падшей женщиной?

– О! Не тебя, не тебя, бедная моя! – Луицци упал перед ней на колени. – Сейчас, когда мы связаны общей бедой, ты мне ближе, чем когда-либо, ведь все твои страдания и будущие несчастья имеют, без сомнения, одни и те же корни.

– Значит, ты предвидишь новые неприятности? – воскликнула госпожа де Серни. – Арман, вы слишком поздно подумали!

– Нет, Леони, мои беды не связаны с тобой.

В этот миг барон услышал колкий и прерывистый смех Дьявола, притаившегося на передке берлины и сверлившего хищным взглядом эту красивую, достойную женщину, которую ему наконец удалось сбить с пути праведного.

– Нет, – Луицци повысил голос, как бы отвечая на усмешку Сатаны, – не через тебя я получу удар, и если хоть одно утешение должно остаться в моей жизни, то это только ты, ты одна, слышишь?