можешь проснуться сегодня ночью в коридоре. Как думаешь, насколько трудно мне будет это устроить?

Я зыркнул на него, а он мрачно усмехнулся про себя, переходя к следующей камере.

Когда все были подсчитаны, нас выпустили из камер в душевые и повели по выдвижному мосту, который вел к единственному выходу на нижнем этаже. Под ним зловеще простиралась пустота, яма, полная густых черных испарений вечной мглы, так что любой, кто падал в нее, испытывал мучительную боль в ту же секунду, как терял опору и вдыхал ее. И люди действительно падали — либо их толкали. И после того, как охранник вытащит их, они были без сознания около шести часов, в течение которых страдают от мучительного яда в крови, пока не очнутся.

Рука опустилась на мое плечо, и во мне раздался предупреждающий рык, когда Итан Шедоубрук шагнул ко мне в одних боксерах, открывая рисунки татуировок, покрывавшие его кожу. Его темно-русые волосы были подстрижены по бокам и свободно спадали на макушку, но ещё не уложеные для предстоящего дня. Его симпатичное мальчишеское личико не соответствует безжалостному зверю, живущего в нем. Я видел, как он откусил человеку голову во Дворе Орденов в форме Оборотня. Буквально. Это самое опасное место в Даркморе. Безлюдное, без охраны, без присмотра. Быть Вампиром означает, что я могу убежать от девяноста девяти процентов других заключенных, так что я не слишком беспокоюсь о себе там. Однако я не могу игнорировать еженедельное число погибших.

— Доброе утро, Лэнс.

— Итан, — коротко сказал я, стряхивая его руку со своего плеча, и он позволил ей скользнуть по моей спине.

Тактильная природа Волков всегда вызывала у меня дискомфорт. Но следовать своим инстинктам и отталкивать его — опасный шаг, на который не стоит идти. Большую часть моего блока занимала его стая, и из всех вожаков здесь мне больше всего нужно было отгородиться от него.

— У меня есть для тебя новое предложение, — сказал он с ухмылкой.

— Я же сказал тебе, мне это не интересно, — твердо сказал я.

— И, как я уже говорил тебе, друг, в конце концов у тебя не будет выбора. Двадцать пять лет? — Он просвистел длинную ноту. — Ты пробудешь здесь дольше меня, лучше начать продвигаться наверх уже сейчас.

— Я не интер… — начал я, но он перебил меня.

— Да, да, тебя нельзя купить и бла-бла-бла. Но послушай… — Он скользнул рукой вверх по моим плечам. Мы были примерно одного роста, но этот жест говорил о том, что он пытается заставить меня чувствовать себя меньше. Тактика, которая блядь совершенно бессмысленна. — Я могу предложить тебе кое-что, от чего ты не сможешь отказаться.

Я молчал, пока он с надеждой смотрел на меня, ожидая, что мне станет любопытно, и я попрошу его рассказать. Да хоть если он предложит мне ключ от чертовых магических блокирующих наручников, я все равно не заинтересован.

— У меня есть парень, который может помочь с этим. — Его рука легла на мой локоть, и он вывернул мою руку, чтобы посмотреть на знак Льва, связывающего меня с Дариусом.

Я зарычал, отдёрнул руку и свирепо глянул на него, чтобы тот отступил.

— Я слышал, что эти узы хуевые, — сказал он беспечно. — Должно быть, они сводят тебя с ума, ведь ты не можешь пойти охранять своего маленького подопечного Дракона.

«Сводят с ума» даже близко не стоят. Мне снится Дариус почти так же часто, как и Голубок. И все сны были рейтингом тринадцать плюс. Не помогало и то, что Дариус бил себя по лицу каждый раз, когда вспоминал, что злится на меня. Это было похоже на то, будто его кулак врезается мне в щеку. В последний раз я был на середине завтрака и упал с ебаного стула. Син Уайлдер посчитал это уморительным, а все остальные разбежались, словно не хотели заразиться моим безумием.

Итан продолжал, пока мы направлялись в душ, и я повесил свое полотенце рядом с его, когда мы разделись.

— У меня есть парень, который может достать те таблетки, заглушающие все виды эмоций. Может быть, они подойдут и для той ярости, которую ты носишь в себе.

Я повернулся к нему с мрачным взглядом.

— Мне не нужны твои таблетки. Мне не нужна твоя дружба. Я не хочу быть частью твоей банды. Если ты ещё не понял это, то, должно быть, я говорю на непонятном языке. Потому что для меня это ебать как очевидно. — Я прошел мимо него в душевую, направляясь в дальний конец, где еще не собрался никто из заключенных. Итан присоединился к своей стае, и они начали мыть друг друга и намыливать, как будто вполне нормально начинать оргию в присутствии других людей.

Я не стал терять времени, умылся и отправился переодеваться в свой ежедневный комбинезон, после чего отправился наверх на завтрак. В столовой было море оранжевых комбинезонов и голодных зверей, набрасывающихся на еду. Единственная причина, по которой у меня вообще был аппетит в нынешние дни, заключается в том, чтобы держать себя в форме. Я проводил каждый час, внизу в спортзале, чтобы быть достаточно сильным для борьбы с другими заключёнными врукопашную. Мне понадобилось четыре избиения, двенадцать сломанных костей и пробитое легкое, в напоминание, что я не хочу подыхать здесь.

Первые несколько недель были особым видом ада, где у меня не было особого желания что-либо делать вообще. Мои инстинкты кричали о необходимости выпить для заглушения боли. Но достать алкоголь здесь сложно, да и чертовски тупая затея. Если буду пить, то вскоре обнаружу, что я слаб и нахожусь на самом дне иерархии. И неважно, насколько плоха моя жизнь, насколько мрачной и никчемной она стала, у меня пока ещё есть инстинкты. И борьба за место навсегда закоренена во мне.

Я не хотел зацикливаться на том, что покину это место в зрелом возрасте пятидесяти одного года, и также буду опозорен властью в обществе до конца жизни. Мне не позволят бороться за положение. Я буду лишен всего и буду вынужден жить на задворках общества. И почему-то мне кажется, что это намного хуже, чем тюрьма Даркмор. По крайней мере, здесь я могу быть Фейри. За этими стенами, та маленькая оставшаяся жизнь,