– Да, – ответил я.

Я протянул к ней руки, и она вручила мне свою судьбу. Две маленькие ручки легли в мои огрубевшие от тренировок с мечом ладони. Я ощутил, как больно ей стоять на искореженных ножках. Тогда я сел на пол, и она с благодарностью опустилась рядом. Сила во мне щупальцем протянулась к ней, коснулась лба. О, эта малышка оказалась настоящей загадкой. Вот это в ней от матери, то – от отца, а вот это – от дракониц, которые рвали ее на части, как два ребенка тянут понравившуюся им обоим куклу. Исправить ее можно по-разному. Столько возможных путей…

– А как хотелось бы тебе самой? – спросил я, и девочка просияла.

То, как она представляла себе свой идеальный облик, поразило меня. Ей нравились сильные когтистые лапы вместо ступней, если бы только они не искривлялись по мере роста. Она мечтала, чтобы на одной щеке у нее чешуя складывалась в синего коня, а темно-зеленые чешуйки узорами покрывали спину и руки, оплетая ее, как лоза, повторяя рисунок сосудов под кожей. Она хотела, чтобы у нее были черные волосы, густые и сильные, как у матери, и подвижные уши, чтобы лучше улавливать звуки. Девочка поделилась со мной этим мысленным образом, и при помощи Силы я убедил тело подчиниться ей. Откуда-то издалека доносились встревоженные голоса родителей, но решали здесь не они. Только Филлия могла выбрать, какой ей быть. И когда девочка наконец отошла от меня, мягко ступая на лапах с высоким сводом, разбросав по плечам сверкающую гриву, она крикнула им:

– Смотрите! Вот она я!

Еще один ребенок, которого принесли мне, родился с таким плоским, приплюснутым носом, что едва мог дышать. Мы с ним выяснили, каким должен был быть его нос, и заодно удлинили пальцы и исправили тазовые кости, чтобы он мог ходить прямо. Вправлять кости было больно, мальчик застонал. Мне было жаль его, но мы с Силой шепнули ему: «Так надо!» Когда я передал его родителям, он был исхудавший и хватал ртом воздух после перенесенной боли. Кто-то из родителей – отец или мать, не помню, – сердито уставился на меня, оскалив зубы, другой заплакал, но мальчик мог дышать и большие пальцы на руках слушались его.

– Фитц. Хватит на сегодня. Остановись. – Голос Янтарь дрожал.

Сила текла сквозь меня. Я вспомнил, что этот поток наслаждения столь же опасен, сколь и сладостен. Для других. Для кого-то он, возможно, и опасен, но не для меня. Я учусь. Я столько узнал за этот один-единственный день. Я и не думал, что такое возможно. Касаться щупальцем, видеть внутренний образ ребенка, позволять кому-то направлять мои действия Силой, словно руку с зажатой в ней кистью… Все это я теперь умею.

И я могу охладить Силу, превратить ее кипение в тихие пузырьки. Я обуздал ее.

– Пожалуйста! – вдруг закричала какая-то женщина. – Прошу тебя, добрый принц, отвори мою утробу! Дай мне зачать и выносить ребенка! Прошу тебя. Умоляю, умоляю!

Она бросилась к моим ногам и обхватила колени. Она склонила голову, волосы упали и закрыли чешуйчатое, залитое слезами лицо. Она была не Элдерлингом, а одной из тех, чьи тела исказились от близости драконов. С каждым новым излеченным ребенком я все лучше понимал, как именно влияют драконы на растущие тела людей. По некоторым детям было заметно, что драконы касались их намеренно и даже искусно. Но изменения, произошедшие с этой женщиной, были случайны, как семя дерева, укоренившееся на скале, в тени утеса. Она была так близко ко мне, что я не мог отстраниться от нее в Силе, и когда моя Сила объяла ее, я ощутил в ней природный дар к магии. Никто никогда не учил ее направлять Силу, однако, едва коснувшись ее, я почувствовал, как отчаянно она хочет ребенка, как снедает ее горе при мысли о том, что годы идут, а колыбель остается пустой.

Эта боль была мне знакома. Как я мог отказать в такой просьбе, когда по собственному опыту знал, каково это? Почему ни разу не пытался использовать Силу, чтобы выяснить, почему Молли не может понести от меня? Годы ушли впустую, их не вернуть. Я положил руки женщине на плечи, чтобы помочь подняться, и наш круг замкнулся. Мы сделались едины на этот миг, боль потери связала нас, и то, что было искривлено в ее Силе, распрямилось, закрытое открылось. Она резко вскрикнула и отступила от меня, прижимая руки к животу.

– Я почувствовала, как оно изменилось! – закричала она. – Почувствовала!

– Довольно! – глухим голосом крикнула Янтарь. – На этом надо прекратить.

Но откуда ни возьмись передо мной оказался еще один человек:

– Прошу тебя, прошу тебя! Чешуя наросла у меня на лбу и на веках. Я уже почти не могу поднять их! Я почти ничего не вижу! Помоги мне, принц Шести Герцогств! – Он схватил мою руку и прижал к своему лицу.

Была ли в нем Сила, как в той женщине, или она текла во мне так мощно, что я не мог не видеть? Я почувствовал, как чешуйки на его лице уменьшаются, втягиваются – и вот он уже идет прочь от меня, хохоча во все горло.

Кто-то схватил меня за руку и крепко сжал. Я ощутил прикосновение шелковой перчатки.

– Король Рэйн, королева Малта, скажите вашим подданным, чтобы они отошли назад! Принц подвергает себя великой опасности, исцеляя их! Ему необходимо остановиться и отдохнуть. Разве вы не видите, как его трясет? Пожалуйста, скажите им, чтобы не требовали от него больше ничего!

Я слышал эти слова. Но они почти ничего не значили для меня.

– Любезные хранители и друзья наши, вы слышали, что сказала леди Янтарь. Пожалуйста, отойдите назад, дайте принцу вздохнуть свободно.

Голос Малты доносился издалека. Гораздо ближе раздавались другие голоса:

– Добрый принц, прошу тебя!

– Мои руки, если бы ты только исправил мои руки!

– Я хочу снова быть женщиной, а не ящерицей! Пожалуйста, добрый принц!

Гораздо тише звучал голос Янтарь, отдающей приказы:

– Спарк, Пер, встаньте перед ним и сдерживайте их. Отталкивайте их! Лант, где ты? Лант!

– Граждане Кельсингры! Успокойтесь! Отойдите от принца! – В голосе Рэйна звучала тревога на грани паники.

Трудно было заставить себя использовать зрение, когда Сила так мощно струилась повсюду вокруг. Она говорила мне куда больше, чем любые другие чувства, больше даже, чем Дар. Глаза – что глаза? Жалкие приспособления, способные передать только внешний облик и зависимые от света. И все-таки я усилием воли огляделся в поисках Ланта. Он стоял рядом со мной и пытался вытащить что-то из кармана. Спарк и Пер, сцепившись руками, стояли впереди, между мной и напирающей толпой. Но они не могли остановить людей, которых толкала отчаянная нужда. Я закрыл глаза и отключил слух. Эти чувства лишь отвлекают, ведь Силой можно накрыть весь зал и узнать гораздо больше.

Рукой в перчатке Янтарь по-прежнему держалась за меня, а другой упиралась в грудь, пытаясь оттолкнуть назад, подальше от страждущих. Напрасный труд: толпа уже окружила нас. Никакого «назад» больше не существовало, только стягивающееся кольцо народа.

Это была не самая большая толпа, и никто в ней не хотел мне зла. Одними двигала жажда или нужда, другие проталкивались вперед из желания увидеть, как я сотворю еще одно чудо, а третьи – в надежде выпросить чудо для себя. Одна женщина рвалась ко мне, потому что не хотела, чтобы ее соперница добралась до меня первой и заполучила красивое лицо, а потом и мужчину, за внимание которого они соревновались. В гуще толпы были и Рапскаль с Кейзом и Бокстером. Генерал не пытался навести порядок, он надеялся, что Янтарь каким-то образом выдаст, что вовсе не слепая. Он был убежден, что она побывала у Серебряного колодца, а Рапскаль истово ненавидел всех, кто пытается украсть Серебро у драконов.