Гетта обнаружила, что ей очень трудно изложить свою историю.

– Миссис Хартл, – начала она. – Когда он попросил меня стать его женой, я еще не слышала вашего имени.

– Немудрено. Для чего бы он стал рассказывать вам обо мне?

– Потому что… потому что… Конечно, он должен был мне о вас сказать, если правда когда-то обещал на вас жениться.

– Это безусловно правда.

– И вы были здесь, а я ничего об этом не знала. Разумеется, я бы повела себя с ним совершенно иначе, если бы знала, что… что… что…

– Что есть такая женщина, как Уинифрид Хартл. Затем вы случайно узнали и оскорбились. Так?

– И теперь он говорит, что я была с ним несправедлива, и велит спросить вас. Я не была несправедливой.

– Не уверена. Сказать вам, что я думаю? Я думаю, он был несправедлив ко мне, и ваша несправедливость к нему – достойное наказание. Я не могу заступаться за него, мисс Карбери. Для меня он стал последним и худшим в длинной череде незаслуженных, как я считаю, несчастий. Отомстите ли вы ему за мои обиды – решать вам.

– Почему он поехал с вами в Лоустофт?

– Потому, что я его попросила. И потому, что он, как многие мужчины, отзывчив, даже если порою жесток. Он отдал бы руку, чтобы не поехать, но не мог сказать мне «нет». Раз уж вы пришли, мисс Карбери, то вполне можете узнать правду. Он действительно любил меня, но его отговорили от этой любви мои враги и его собственные друзья задолго до того, как он увидел вас. Я почти стыжусь рассказать вам мою часть истории, хотя не знаю, чего тут стыдиться. Я поехала за ним в Англию – потому что любила его. Последовала за ним, чего женщине, возможно, делать не следовало, потому что сердце мое искренне. Он сказал мне, что я ему не нужна, но я не могла с этим смириться и надеялась его вернуть. Мне это не удалось, и я возвращаюсь в свою страну… не скажу, что совершенно сломленная, ибо я не признаюсь в таком состоянии… но сломленная духом. Он подло со мной обошелся, а я простила его – не потому, что я христианка, а потому, что мне не хватает сил наказать того, кого я по-прежнему люблю. Я не могу заколоть его, иначе заколола бы, не могу застрелить, иначе бы застрелила. Он своим вероломством втоптал меня в грязь, а я не могу причинить ему вред! Я, клявшаяся не спускать мужчинам ни одной обиды, не могу его наказать. Однако, если вы решите это сделать, не мне отговаривать вас от такого акта справедливости.

Она умолкла и глянула на гостью, словно ожидая ответа.

Но Гетта молчала. Она услышала все, ради чего пришла. Каждое слово миссис Хартл было для нее утешением. Она говорила себе, что идет к американке, дабы убедиться в низости жениха, верила, будто ее цель – вооружиться доводами, оправдывающими разрыв. Теперь ей сказали, что, как бы вероломно Пол ни поступил с другой женщиной, перед ней самой он ни в чем не повинен. Миссис Хартл говорила о нем якобы очень сурово – но так, чтобы совершенно обелить его в Геттиных глазах. Какая Гетте печаль, если ее жених изменил этой незнакомой американке? Она вовсе не считала, что должна на него за это сердиться. Миссис Хартл сказала, что ее дело, мстить ли за обиды соперницы, и тем исподволь внушила Гетте мысль, что больше ей мстить не за что. Теперь Гетта хотела одного – поблагодарить собеседницу за любезность, уйти и в одиночестве подумать, как быть дальше. Она еще не сказала себе, что помирится с Полом Монтегю, только что обязана его простить.

– Вы очень добры, – проговорила она наконец – только потому, что требовалось как-то ответить.

– Хорошо, что есть хоть немного доброты в недобром мире. Извините меня, мисс Карбери, если я говорю с вами откровенно. Конечно, вы к нему вернетесь. Конечно, вы будете его женой. Вы открыли мне свою любовь так же ясно, как я рассказала вам свою историю. Это было бы очевидно уже по вашему сюда приходу, даже если бы я не видела вашего удовольствия от моего рассказа о его неверности ко мне.

– Ах, миссис Хартл, не говорите так!

– Но это правда, и я ничуть вас не виню. Он предпочел вас мне, и для меня, по крайней мере, все кончено. Вы девица, я женщина, и ему нравится ваша молодость. Я огрубела от житейских невзгод, которые вас еще не затронули, и потому вы мягче. Не знаю, есть ли у вас другие преимущества, но этого довольно, и вы победили. Мне достанет силы признать, что вы ничем передо мной не провинились, и я так слаба, что прощаю ему измену.

Гетта теперь держала ее за руку и рыдала, сама не понимая отчего.

– Я так рада, что увидела вас, – продолжала миссис Хартл, – и знаю теперь, какой будет его жена. Через несколько дней я вернусь в Штаты, и ни вас, ни его Уинифрид Хартл больше не потревожит. Скажите ему, если он заглянет ко мне до моего отъезда, я постараюсь быть не слишком к нему жестокой.

Не отказавшись передать это сообщение, Гетта должна была, по крайней мере, решить, что снова увидится с Полом Монтегю, а увидеться с ним значило сказать, что она снова его невеста. Буквально расцеловав женщину, которую еще недавно презирала и боялась, она выбежала из комнаты и, оказавшись одна на улице, вновь попыталась осмыслить все увиденное и услышанное. Как красива эта американка! Какой звучный и богатый у нее голос, несмотря на легкий гнусавый акцент! А главное, как уверенно и в то же время легко она держится! Что она не годится в жены Полу Монтегю, Гетта была уверена, но ее изумляло, что он или кто-либо другой мог расстаться с такой женщиной. И все же Пол Монтегю предпочел этой женщине ее, Гетту Карбери! Пол, безусловно, очень себе помог, направив младшую даму к старшей.

Ссоре, разумеется, надо положить конец. Она была несправедлива к Полу и должна искупить свой грех исповедью и покаянием. Быстро шагая к станции, Гетта любила жениха еще сильнее, чем раньше. Он был верен ей с первого часа их знакомства. Чего еще можно желать? Да, она вручила ему свое девственное сердце. Другой мужчина никогда не касался губами ее губ, не получал права пожать ее руку или невозбранно с обожанием