в составе оставшейся части своей библиотеки Цветаева привезла в 1939 г, в Москву. (Сб. «Русские писатели в Париже: взгляд на французскую литературу: 1920–1940». Международная научная конференция. М.: Русский путь, 2007. С. 230).

496

Цветаева благодарит И.А. Бунина за денежную помощь, выделенную ей из Нобелевской премии. См. письмо к В.В. Рудневу от 5 января 1934 г. и коммент. 2 к нему, а также письмо к А. А. Тесковой от 24 ноября 1933 г. и коммент. к нему.

497

Доклад В.Ф. Ходасевича, посвященный памяти скончавшегося 8 января 1934 г. Андрея Белого, состоялся 3 февраля 1934 г. Стихи А. Белого прочли Н. Берберова и В. Смоленский. (Salle des Soci*t*s Savantes, 8, rue Danton).

498

Любовь Димитриевна. — Л.Д. Блок (урожд. Менделеева; 1881–1939) актриса, жена А. Блока. Петровская Нина Ивановна (1884-1928) — писательница, переводчица. См. о ней: «Жизнь и смерть Нины Петровской» (публ. Э. Гарэтто. — Минувшее. Paris: Atheneum, 1989. № 8. С. 7–138).

499

Ася. — Тургенева Анна Алексеевна (1890–1966) — художница, антропософка, первая жена Андрея Белого.

500

Состояние Белого после окончательного разрыва с Асей Тургеневой М.И. Цветаева наблюдала летом 1922 г. в Берлине во время своих встреч с ним. Об этом она написала в очерке «Пленный дух» (СС-4).

501

Очерки В.Ф. Ходасевича о Белом появились в парижской газете «Возрождение» 28 июня и 5 июля 1934 г., а также 27 мая 1938 г.

502

Штейнер Рудольф (1861–1925) — австрийский философ, основоположник антропософии.

503

Речь идет о публикации очерка «Дом у Старого Пимена» и посвящении его В.Н. Буниной.

504

Т. е. у последней императорской четы в России.

505

«У династии, которой 2600 лет, наконец-то радость» (фр.).

506

Микадо. — Обозначение в старину верховного правителя Японии.

507

Речь идет о юбилее Екатерины Константиновны Брешко-Брешковской (1844–1934), которую называли «бабушкой русской революции».

508

Имеется в виду очерк «Пленный дух» (СС-4).

509

См. письмо к А.А. Тесковой от 9 апреля 1934 г. и коммент. 1 к нему.

510

О трудностях, возникших при публикациях прозы Цветаевой в «Современных записках», см. ее письма к В.В. Рудневу.

511

См. письмо к В.Н. Буниной от 5 февраля 1934 г. и коммент. 1 и 5 к нему.

512

T.S.F. (Transmission sans fil — передача без проводов — фр.) — радиоприемник.

513

 Артемов Георгий Калистратович (1892–1965) — художник, скульптор. В 1931 г. выполнил портрет Цветаевой (цветная литография). Его жена, Артемова Лидия Андреевна (урожд. Никанорова; 1895–1938) художница.

Под именем Георгия Гордеева и Лизы Тураевой чета Артемоных выведена в романе Вениамина Александровича Каверина (1902–1989) «Перед зеркалом» (М.: Сов. писатель, 1972). Там же, под именем Ларисы Нестроевой введена в роман и Марина Цветаева. Роман построен на письмах героини, Лизы Тураевой, к ее другу, сначала студенту, а потом ученому-математику, Карновскому (наст.: Павел Бессонов). Знакомство Цветаевой с Артемовой, судя по этим письмам, произошло в 1927 г. Встречи их были довольно частыми. О них Л. Артемова писала своей приятельнице Ж. Максиола: «Сейчас у нас никого нет в Париже, кроме мадам Цветаевой, которая приходит довольно часто. Мы ходим вместе в лес по грибы — это наше единственное развлечение…» (Ломовская М. Герои Каверина в романе и в жизни. Звезда. 2011. № 8. С. 142), Более подробно Артемова об отношениях с Цветаевой делилась со своим другом. В декабре 1929 г. она писала ему:

«Я часто вижусь в последнее время с Нестроевой, и, хотя между нами (я в этом давно убедилась) не может быть женской дружбы, которой мне так не хватает, наши встречи неизменно волнуют меня. Она — человек сложный, и не моего ума дело разбираться в этой сложности, или, вернее сказать, содержательности. Я только чувствую в ней завидную способность становиться вровень со своей поэзией, причем это происходит естественно, само собой.

И еще одно: подчас мне кажется, что в ней соединилось много людей — то ссорящихся между собой, то сохраняющих напряженное согласие. Такова же, по-моему, и ее поэзия.

Мне она сказала, что все, что я пишу, — Россия, будь то корсиканский пейзаж или интерьер моей мастерской. Все — через свет снега или через Волгу, в том понимании, о котором я тебе когда-то писала. И говорим мы главным образом о России, которую она каким-то чудом увезла в своей бродячей котомке. У нее всё невольно устремлено туда, а всё, что в ней звенит, — оттуда. Звон этот можно принять за колокольный, потому что слышится он откуда-то сверху. И она заражает этой высотой, внушает ее самой своей личностью, быть может, невольно.

Но мы много творим и об искусстве, а на днях даже чуть не поссорились. Я сказала, что она счастливее меня, потому что для нее сама русская речь поэзия, а я — если пятно цвета уподобить слову — невольно говорю на всеобщем языке. Она возразила, что набор слов — еще не поэзия, так же как живопись не случайное соединение пятен. И что в нашей нищете и бесправии лучше не равняться „счастьем“…» (Каверин В. С. 296–297).

В 1931 г. отношения между ними были прерваны:

«Мы поссорились, должно быть навсегда, потому что она не из тех, кто возвращается, а я не из тех, кто просит вернуться. Дело началось со спора, в сущности, отвлеченного. Ей не понравился интерьер, который я пишу, и она сказала мне об этом, может быть, слишком резко. Потом мы вернулись к нашему разговору о „первоначальности“ искусства, и я первая сорвалась, когда она сказала, что недаром было сказано: „В начале было слово“, и что в сравнении с поэзией „все зрительное — второстепенное“. Я стала доказывать обратное, то есть „первоначальность“ живописи, и не нашлась, когда она возразила, что на необитаемом острове художник — только Робинзон, а поэт — бог. Мы обе сильно волновались, но я сдерживалась, а она с