– Скажи мне только одну вещь.

– Да что угодно.

– Где картина?

– Слушай… – Борис вздохнул, отвел глаза. – Лучше я ничего не сумел придумать. Знаю, ты очень хотел, чтоб она у тебя была. Не думал, что если ты ее не получишь, то так расстроишься.

– Ты можешь просто сказать – где картина?

– Поттер, – он прижал руку к сердцу, – прости, что так рассердил тебя. Не думал, что так будет. Но ты сам сказал, что не хочешь ее у себя оставлять. Ты сам ее вернуть собирался. Разве не так? – спросил он, потому что я по-прежнему сердито глядел на него.

– И ты, значит, уверен, что придумал все как надо?!

– Дай объяснить-то! Когда ж ты заткнешься и дашь мне хоть слово сказать? Вместо того чтоб огрызаться, истерить и портить нам весь праздник!

– Что – объяснить?

– Идиот, – он постучал пальцем по лбу. – Откуда, по-твоему, деньги-то взялись?

– Да хер ли я знаю, откуда?

– Это вознаграждение!

– Вознаграждение?

– Ну да! За то, что мы ее благополучно вернули!

Дошло до меня не сразу. Я стоял. Пришлось сесть.

– Злишься? – осторожно спросил Борис.

Голоса в коридоре. Медный колпак на лампе поблескивает от тусклого зимнего солнца.

– Думал, ты обрадуешься. Ты не рад?

Но я пока что не нашел в себе сил что-то ему ответить. Только пялился ошалело.

Взглянув на мое лицо, Борис отбросил с глаз с челку и расхохотался:

– Да ты мне сам идею подал. Сам, небось, не понимал, какая идея-то была отличная. Ты гений! Жаль, что я сам сразу не допер. “Позвонить арт-копам, позвонить арт-копам”. Вот бред! Это я так сначала подумал. Честно сказать, ты на этой теме малость свихнулся. Только потом, – пожал он плечами, – сам помнишь, повернулось все неудачно, и после того, как мы с тобой расстались на мосту, я поговорил с Вишней – что делать, что же делать, мы с ним ручки немножко позаламывали, потом кое-чего подразведали, и, – он поднял бокал, – идея-то оказалась гениальной! Ну почему я тебя никогда не слушаю? У тебя с самого начала башка отлично варила. Я, значит, на Аляске таскаюсь на заправку за десять километров, чтобы стырить там батончик “Нестле”, а ты-то! Гений преступного мира! И чего я тебя никогда не слушаю? Потому что я все разведал, и, – он раскинул руки, – ты оказался прав! Кто бы мог подумать? За твою картину дают больше миллиона долларов вознаграждения! Да не за картину даже! За одну только информацию, которая укажет на ее местонахождение! И никаких вопросов! Наличка – ни проблем, ни налогов…

В окна бился снег. В соседнем номере кто-то громко кашлял, а может, громко смеялся – сложно было разобрать.

– Столько лет, туда-сюда, туда-сюда. Игры для неудачников. Опасно, неудобно. И – я вот сейчас себя спрашиваю: с чего я вообще во все это ввязался? Когда тут столько законных денег получить можно, только руку протяни. Ты ведь прав был – у них все четко, по-деловому. Никаких лишних вопросов. Они хотели только вернуть картину. – Борис закурил, с шипением затушил спичку в стакане воды. – Меня-то там не было. Жалко, конечно – но я решил, что не стоит там поблизости околачиваться. Немецкая штурмгруппа! С оружием, в бронежилетах! Руки вверх! Всем лечь на пол! Такая кутерьма, на улице сразу толпа собралась! Ох, хотел бы я увидеть Сашину рожу!

– Ты позвонил в полицию?

– Ну не я лично! Парнишка мой, Дима – Дима такой злой на немцев из-за того, что они перестрелку у него в гараже устроили. Можно было и без этого обойтись, а ему теперь расхлебывать. Понимаешь, – он заерзал, скрестил ноги, пустил толстенную струю дыма изо рта, – где они прячут картину, я себе примерно представлял. Есть одна квартирка во Франкфурте. Бывшей Сашиной подружки. Теперь там у них склад. Но мне туда в жизни не пробраться, хоть десять мужиков со мной будет. Замки, сигнализация, камеры, коды доступа. Одна только проблема, – он зевнул, утер рот рукой, – ну, две точнее. Во-первых, полиции, чтоб обыскать квартиру, нужна причина. Нельзя просто так позвонить и указать на вора, анонимный звонок, типа из лучших побуждений, понимаешь? Во-вторых, я не помнил точного адреса. Очень, очень все секретно, я сам там был всего один раз, и то – поздно вечером и не в лучшем виде. На районе я примерно ориентировался… раньше там бомжатник был, а теперь – место модное… Юрий меня там возил по улицам, туда-сюда, туда-сюда. До хера времени так катались. Наконец… Я вроде как вычислил нужные дома, но на сто процентов уверен не был. Тогда я вышел из машины и пошел пешком. Страшно было – одному на той улице, вдруг кто увидит, но я вылез из машины и пошел пешком. Ногами пошел. Глаза прикрыл. Немножко себя гипнотизировал, ну, понимаешь, чтоб вспомнить число ступенек. Пытался вспомнить всем телом. Ладно, короче, а то я забегаю вперед. Дима… – он старательно собирал пальцем хлебные крошки со скатерти, – невестка Диминого двоюродного брата, бывшая невестка, точнее, вышла замуж за голландца, у них есть сын, Антон – двадцать один ему, может, двадцать два, перед законом чист как стеклышко, фамилия ван дер Бринк – Антон гражданин Голландии, голландский у него родной язык, что нам, как ты понимаешь, тоже на руку. Антон, – он откусил кусок булочки, поморщился, сплюнул застрявшее между зубов ржаное зернышко, – Антон работает в баре для богатеньких, прямо рядом с П.К. Хофстраат, это модный Амстердам – налево “Гуччи”, направо “Картье”. Хороший мальчик. Говорит по-английски, говорит по-голландски, по-русски – ну, может, пару слов знает. Короче, Дима попросил Антона позвонить в полицию и сообщить, что он видел двух немцев, один полностью подходит под описание Саши – бабкины очки, рубашечка в стиле первых поселенцев, трайбал-татуха на руке, мы дали Антону фотографию, и он по ней научился эту татуху точно воспроизводить… ну и вот, короче, Антон позвонил арт-копам и рассказал им, что у него в баре два немца нажрались в сопли, спорили-орали и так разошлись, так разбушевались, что забыли – знаешь что? Папку с документами! Документики, конечно, все поддельные. Мы сначала хотели в телефон все это забить и им подкинуть, но технарей у нас особых нет, побоялись, что наследим где-нибудь. Поэтому я распечатал несколько фотографий… ту, что я тебе показывал, и еще парочку, которые у меня в телефоне нашлись… щеглик рядом с газетой, чтоб ясно было, когда снимали. Двухлетней давности газета, но все равно. И Антон, значит, просто нашел эту папку под стулом, а в ней еще и кое-какие документы по делу в Майами, чтоб и к этому их привязать. Туда же удачненько вписаны франкфуртский адрес и Сашино имя. Это все Мириам придумала, надо отдать ей честь, как вернешься домой, проставишься ей как следует. Переслала из Америки “Федексом” кое-какие очень убедительные бумажки. Там Сашино имя, там…

– Саша в тюрьме?

– В тюрьме, в тюрьме, – захихикал Борис. – Мы получили выкуп, музей – картину, копы закрыли дело, страховщики вернули себе все денежки, публика ликует, все в плюсе.

– Выкуп?

– Ой, ну вознаграждение, выкуп, как хочешь называй.

– И кто его платит?