за стойку у нас в аптеке, заняв на один солодовый коктейль с шоколадом стоимостью в тридцать пять центов места и времени на два доллара. Я как раз только что убедил старую миссис Дженкинс купить дюжину мыла и освободил ее от оберток. Когда она ушла, Туз взял пачку мыла из моей выставки на прилавке и спросил:

— Торгуешь им, космонавт?

— Верно, Туз. Купи, не пожалеешь.

— Вы надеетесь попасть на Луну, торгуя мылом, Капитан? Или я должен сказать «коммодор»? Ик-ик-ик-иккити-ик! — Это он так смеется, подражая героям комиксов.

— Пытаюсь, — вежливо ответил я. — Ну что, берешь?

— А ты уверен, что мыло хорошее?

— Убежден.

— Ну что ж. Куплю кусок, но только чтобы тебя выручить. Не густо. Но как знать, может, именно эта обертка и выиграет.

— Спасибо большое, Туз.

Я взял деньги, он положил мыло в карман и пошел к выходу.

— Секундочку, Туз. Дай мне обертку, пожалуйста. Он остановился.

— О да, я сейчас тебе продемонстрирую, как с ней следует обращаться наилучшим образом.

Наклонившись к стоящей на прилавке зажигалке, он поджег обертку и прикурил от нее сигарету. Подождав, пока обертка догорела до самых пальцев, он бросил ее на пол и растоптал.

Мистер Чартон наблюдал за ним из окна провизорской.

— Ну как, порядок, космонавт? — ухмыльнулся Туз. Мои пальцы сжали ложку для мороженого, но я ответил:

— Полный порядок, Туз. Мыло ведь твое. Мистер Чартон вышел из провизорской и сказал:

— Я сам займусь буфетом, Кип. Тебе нужно доставить заказ.

Та обертка была чуть ли не единственной, которую я упустил. Конкурс кончался первого мая, и отец с мистером Чартоном решили продать все мыло до последнего ящика. Я кончил подписывать обертки только около одиннадцати, и мистер Чартон подвез меня в Спрингфилд, чтобы я успел их отправить до полуночи.

Я отправил пять тысяч семьсот восемьдесят две обертки с текстами. Сомневаюсь, чтобы Сентервиллю еще когда-нибудь доводилось извести столько мыла.

Итоги конкурса должны были объявить четвертого июля. За эти девять недель я успел сгрызть ногти до основания. Ну, конечно, за это время и еще кое-что произошло. Я кончил школу, родители подарили мне часы, учащиеся продефилировали перед мистером Хэнли и получили аттестаты. Было приятно, что программа, изученная по настоянию папы, отличалась от того, чему я научился в нашей милой старой школе, на шесть порядков от ноля, А перед выпуском состоялись все положенные мероприятия: день прогулов, прощальный вечер нашего класса, выпускной бал и встреча с младшеклассниками — в общем, полный комплект трюков, чтобы звери вели себя тихо. Мистер Чартон отпускал меня пораньше, если я просил, но просил я не часто, потому что голова была занята другим, а ухаживать я ни за кем не ухаживал. То есть ухаживал раньше, в начале года, но она, Элани Макмерти, хотела разговаривать о мальчиках и модах, а я — о космосе, так что она быстро дала мне отставку.

После выпуска из школы я стал работать у мистера Чартона полный день. Я так и не решил до сих пор, как обеспечить себе дальнейшую учебу. Да и не думал об этом; я продолжал продавать мороженое и, затаив дыхание, ждал четвертого июля.

Телепередача начиналась в восемь вечера. Телевизор у нас был черно-белый, старой конструкции, его не включали уже несколько месяцев. Я вытащил его из кладовки, проверил изображение, убив два часа на то, чтобы его наладить, а остальное время провел, грызя ногти. Ужинать я не мог.

В половине восьмого я уже сидел перед экраном, глядя невидящим взглядом на комиков, и перебирал свою картотеку. Вошел отец, смерил меня взглядом и сказал:

— Возьми себя в руки, Кип. И позволь напомнить тебе еще раз — все шансы против тебя.

— Я знаю, пап, — буркнул я.

— Более того, это в конечном счете вообще не будет иметь значения. Человек почти всегда получает то, чего ему очень хочется. Я уверен, когда-нибудь ты попадешь на Луну, так или иначе.

— Да, сэр. Просто хочется, чтобы поскорее началось.

— Эмма, ты идешь?

— Сейчас иду, дорогой, — ответила мама.

Она вошла в комнату, потрепала меня по руке и села. Отец откинулся в кресле.

— Прямо как во время выборов.

— Слава богу, что ты в этом больше не завязан, — сказала мама.

— Однако, дорогая моя, тебе эти кампании всегда были по душе.

Мама рассмеялась.

Комики исчезли с экрана, сигареты сплясали канкан и нырнули обратно в пачки, и утешающий голос заверил нас, что сигареты «Коронет» вообще лишены канцерогенных свойств — самое-самое-самое безвредное курево, да еще со вкусом настоящего табака. Программа переключилась на местную станцию, нас порадовали живописным видом центрального магазина дровяных и скобяных товаров, и я начал выдирать себе волосы из запястья.

Вот экран заполнился мыльными пузырями, квартет спел нам о том, что наступает час «скайвея», будто мы сами этого не знали. Вдруг экран погас и звук вырубился. А я проглотил собственный язык.

На экране зажглась надпись: «Неполадки на линии, не регулируйте приемники».

— Да как они смеют! — завопил я.

— Прекрати, Клиффорд, — сказал отец. Я смолк.

— Не надо так, милый, он же все-таки еще ребенок, — заметила мама.

— Он не ребенок, он взрослый мужчина, — ответил отец. — Послушай, Кип, как ты собираешься сохранять спокойствие перед расстрелом, если даже такая ерунда заставляет тебя нервничать?

Я забормотал, но отец сказал:

— Говори как следует.

Я объяснил ему, что не собираюсь попадать под расстрел.

— Может, и придется когда-нибудь выкручиваться. А это — хорошая практика. Попробуй поймать изображение по спрингфилдской программе.

Я пытался, но на экране будто снег валил, а голоса были похожи на двух кошек, мяукающих в мешке. Я снова переключился на нашу местную станцию.

— …генерал-майор ВВС Брайс Гилмор, наш гость, который прокомментирует некоторые, ранее не публиковавшиеся фотографии Лунной базы и новорожденного Лунного города, самого быстрорастущего города на Луне. Сразу же после объявления победителей конкурса мы, при содействии Космического корпуса, предпримем попытку прямой телевизионной связи с Лунной базой.

Я глубоко вздохнул и попытался замедлить сердцебиение. Балаган на экране все продолжался: представляли знаменитостей, объясняли правила конкурса, невероятно милая парочка подробно втолковывала друг другу, почему они пользуются только мылом «скайвей». У меня, ей-богу, беседы с покупателями получались лучше.

Наконец дошли до сути. На передний план торжественно выступили пять девушек, каждая держала огромный плакат над головой.

— А теперь… — замирающим голосом сказал ведущий, — теперь — текст-победитель, завоевавший… бесплатный полет на Луну!

У меня перехватило горло. Девушки запели:

— Я люблю мыло «скайвей», потому что… — и каждая переворачивала свой плакат, когда наступала ее очередь, — оно… чисто… как…