Он покачал головой. Ее ответ только сильнее смутил его.

– И после всего, что ты только что сказала о дурных предзнаменованиях, ты собираешься лгать перед Камнями-Свидетелями?

Она улыбнулась ему так, как умела улыбаться только она. Я не видел ее очень давно. Она разбила мое сердце.

– А кто сказал, что это будет ложь? – тихо спросила она.

Ноздри его раздулись, как у жеребца. Он вскочил и глубоко вздохнул.

– Подожди, – тихо приказала она, и он послушался. Она лизнула большой и указательный пальцы и погасила все свечи, кроме одной. Потом пересекла потемневшую комнату и упала в его объятия.

Я бежал.

– О, мой мальчик. Мне так жаль.

Я молча покачал головой. Мои глаза были крепко зажмурены, но слезы все равно катились по щекам. Я снова обрел голос:

– Ей будет хорошо с ним. И Неттл тоже. Он как раз такой человек, какого она заслуживает. Нет, Верити. Я должен радоваться этому. Он будет заботиться о них обеих.

Радоваться… Я не чувствовал никакой радости. Только боль.

– Дурную сделку я заключил с тобой. – Верити говорил так, словно искренне переживал за меня.

– Нет. Все в порядке. – Я отдышался. – Теперь, Верити. Я хочу, чтобы это было сделано быстро.

– Ты уверен?

– Как вам угодно.

И он взял у меня мою жизнь.

Это был сон, который снился мне раньше. Я знал ощущение тела старика. В тот первый раз я был королем Шрюдом в мягкой ночной рубашке и в чистой постели. На сей раз было хуже. У меня болел каждый сустав. Внутри все горело, и я обжег себе лицо и руки. В этом теле было больше боли, чем жизни. Как свеча, сгоревшая почти до основания. Я с трудом открыл слипшиеся глаза. Я растянулся на холодном камне. Волк сидел и смотрел на меня.

Это неправильно, — сказал он мне.

Я не мог придумать на это никакого ответа. Это действительно было неправильно. Через некоторое время я заставил себя встать на четвереньки. Руки мои болели. Колени болели. Каждый сустав скрипел и жаловался, когда я заставил себя встать и огляделся. Ночь была теплой, но я все еще дрожал. На постаменте надо мной громоздился незаконченный дракон.

Я не понимаю. Ночной Волк молил об объяснении.

Я не хочу понимать. Я не хочу знать.

Но, хотел я этого или нет, я знал. Я медленно пошел, и волк пошел следом за мной. Мы прошли мимо умирающего огня между двумя палатками. Никого не было на часах. Из палатки Кетриккен доносились тихие звуки. Лицо Верити – вот что она увидела в сумерках. Темные глаза Верити, глядящие в ее глаза. Она верила, что ее муж наконец пришел к ней.

На самом деле так оно и было.

Я не хотел слушать. Я не хотел знать. Я шел осторожной стариковской походкой. Огромные каменные глыбы возвышались вокруг нас. Впереди что-то тихо звенело. Я шел через каменные тени с острыми краями к лунному свету.

Однажды ты делил со мной мое тело. Это похоже?

– Нет. – Я произнес это вслух и вместе с этим словом услышал тихое царапанье. Что это?

Я пойду и посмотрю. Волк растаял в тенях. Он вернулся мгновенно. Это Лишенный Запаха. Он прячется от тебя. Он не узнал тебя.

Я знал, где мне искать его. Это заняло много времени. Это тело вообще с трудом могло двигаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться быстро. Когда я подошел к Девушке-на-драконе, мне было ужасно трудно взобраться на постамент. Оказавшись наверху, я увидел повсюду свежие осколки. Я сел у ног дракона, осторожно опустившись на холодный камень. Я посмотрел на его работу. Он почти закончил ее.

– Шут? – позвал я в темноту.

Он медленно вышел из теней и встал передо мной, опустив глаза.

– Мой король, – сказал он тихо, – я пытался. Но я не могу удержаться. Я не могу оставить ее здесь…

Я кивнул, медленно, без слов. У основания постамента скулил Ночной Волк. Шут посмотрел на него, потом на меня. На лице его появилось озадаченное выражение.

– Мой лорд? – спросил он.

Я поискал нить связи Скилла между нами и нашел ее. Лицо шута было совершенно неподвижным. Он пытался понять. Он подошел и сел рядом со мной, глядя на меня так, словно мог видеть сквозь кожу Верити.

– Мне это не нравится, – сказал он наконец.

– Мне тоже, – согласился я.

– Почему же ты…

– Лучше не знать, – быстро проговорил я. Некоторое время мы сидели молча. Потом шут протянул руку, чтобы смахнуть каменную пыль под ногой дракона. Он встретил мой взгляд, но лицо его все еще было замкнутым, когда он вытащил из-под рубашки резец. Его молотком был камень.

– Это резец Верити.

– Я знаю. Ему он больше не нужен, а мой нож сломался. – Он осторожно приставил резец к камню. – Да и работает он гораздо лучше.

Я смотрел, как он откалывает очередной кусок. Я соединил его мысли со своими.

– Она тянет твою силу, – заметил я тихо.

– Я знаю. – Упал еще один осколок, – Мне было любопытно. И мое прикосновение причинило ей боль, – Он снова поднял свой резец, – Я чувствую, что должен ей что-то.

– Шут, она может взять все, что ты ей предложишь, и этого все равно не хватит.

– Откуда ты знаешь?

Я пожал плечами:

– Это тело знает.

Потом я смотрел, как он приложил свои серебряные пальцы к тому месту, где рубил. Я вздрогнул, но не ощутил никакой боли. Она взяла от него что-то. Но у него не было Скилла, чтобы творить ее своими руками. То, что он ей давал, только причиняло ей новые муки.

– Она напоминает мне мою старшую сестру, – сказал он в ночь. – У нее были золотые волосы. – Я сидел молча, в пронзительной тишине. Он не смотрел на меня, когда добавил: – Я бы хотел увидеть ее еще раз. Она ужасно баловала меня. Я хотел бы увидеть снова всю мою семью. – Тон его голоса был всего лишь задумчивым, когда он медленно двигал пальцами по обработанному резцом камню.

– Шут, дашь мне попробовать?

Он бросил на меня почти ревнивый взгляд.

– Она может не принять тебя, – предупредил он. Я улыбнулся ему. Улыбкой Верити, сквозь его бороду.

– Между нами связь. Тонкая, как ниточка. Ни эльфовая кора, ни твоя усталость не идут ей на пользу. Но эта связь есть. Положи руку мне на плечо.

Я не знаю, почему я это сделал. Может быть, потому, что никогда раньше он не говорил со мной о сестре и о доме. Я не желал останавливаться и думать об этом. Не думать было гораздо легче, а не чувствовать было легче всего. Он положил свою руку не на плечо, а на шею. Он сделал это инстинктивно, и он был прав. Кожа к коже. Я узнал его лучше. Я держал серебряные руки Верити перед глазами и восхищался ими. Серебро для глаза и жгучая, кровоточащая рана для чувств. Потом торопясь, пока не успел передумать, я схватил бесформенную переднюю лапу дракона двумя руками. В то же мгновение я почувствовал дракона. Он почти извивался внутри камня. Я узнал край каждой чешуйки, кончик каждого страшного когтя. И я узнал женщину, которая вырезала его. Группа, очень давно. Группа Салт. Но Салт была слишком гордой. Она хотела остаться в собственном теле, вырезав себя на драконе, которому придавала форму ее группа. Они были слишком преданы ей, чтобы протестовать. И она почти преуспела. Дракон был закончен и почти наполнен. Дракон ожил и начал подниматься, когда группа была поглощена им. Но Салт безумно жаждала оставаться внутри резной девушки. Она не влилась в дракона. И дракон упал, не успев подняться, и снова утонул в камне, погрузившись в него навеки. Группа навсегда осталась заключенной в драконе, а Салт – заключенной в девушке. Все это я узнал быстрее молнии. Я чувствовал также голод дракона. Он тянул меня, моля о еде. Многое он взял у шута. Я чувствовал все, что он отдал дракону, светлое и темное. Глумливые насмешки садовников и камергеров в Баккипе. Цветущая ветка яблони за окном весной. Я сам и мой камзол, развевающийся на ветру, когда я тороплюсь за Барричем, пытаясь идти вровень с его широкими шагами. Серебряная рыбка, выпрыгивающая из тихого пруда на закате.