– В этом, дорогой друг, ты был Жертвенным, – тихо сказала мне Кетриккен. Большего комплимента она не могла мне сделать. Я знал, что с ее губ никогда не сорвется ни одного слова обо мне.

Труднее всего было с шутом. Все мы уговаривали его отправиться с королевой и менестрелем. Он отказывался. «Белый Пророк останется со своим Изменяющим» – вот все, что он говорил. Я втайне думал, что шут скорее останется с Девушкой-на-драконе. Она начала овладевать им, и это пугало меня. Он должен был оставить ее до того, как в каменоломне появится отряд Регала. Наедине я сказал ему об этом, и он легко согласился, но взгляд его был рассеянным. Я не сомневался, что у него есть собственные планы. У нас не было времени спорить.

Наступил момент, когда у Верити не осталось больше никаких причин медлить. Мы мало сказали друг другу, но я чувствовал, что больше говорить и не следовало. Все, что происходило сейчас, казалось мне неизбежным. Все было так, как сказал шут. Оглядываясь назад, я вижу, в каком месте его пророчества смели нас в этот поток. Никого нельзя было винить. И никого нельзя было назвать невиновным. Верити кивнул мне, повернулся и пошел к дракону. Потом внезапно остановился. Он повернулся, расстегивая изношенный пояс с мечом. Он подошел ко мне, слегка намотав пояс на ножны.

– Возьми мой меч, – сказал он. – Мне он больше не нужен. А ты, похоже, потерял тот, что я дал тебе раньше. – На мгновенье он застыл, словно передумал. Потом поспешно вытащил меч из ножен. В последний раз он провел серебряной рукой по лезвию, и оно засверкало. Голос его был хриплым, когда он сказал: – Было бы невежливо но отношению к Ходд передать его тебе с таким затупленным лезвием. Ухаживай за ним лучше, чем я, Фитц. – Он снова вложил меч в ножны и вручил мне. Его глаза встретились с моими. – И за собой тоже ухаживай лучше, чем это делал я. Я любил тебя, знаешь ли. Несмотря на все, что я сделал с тобой, я любил тебя.

Сперва я не мог найти никакого ответа. Потом, когда он подошел к дракону и положил руки ему на лоб, я сказал:

– Я никогда в этом не сомневался. И никогда не сомневайтесь, что я любил вас.

Я не думаю, что когда-нибудь забуду эту последнюю его улыбку через плечо. Его глаза в последний раз обратились к королеве. Он крепко прижал руки к чешуйчатой голове дракона. Он смотрел на нее, уходя. На миг я ощутил запах кожи Кетриккен, ощутил вкус ее губ, мягкое тепло ее плеч в моих объятиях. Потом это слабое воспоминание исчезло. Для моего Уита и моего Скилла они исчезли так, словно их «перековали». На какое-то страшное мгновение я видел пустое тело Верити. Потом он влился в дракона. Кеттл прислонялась к плечу статуи. Она исчезла еще быстрее, чем Верити, разлившись по чешуе бирюзой и серебром. Цвет хлынул на огромное существо и окрасил его. Никто не дышал, если не считать тихого поскуливания Ночного Волка. Величайшая тишина застыла под летним солнцем. Я слышал, как Кетриккен один раз приглушенно всхлипнула.

Затем… Как внезапный порыв ветра, огромное чешуйчатое тело втянуло воздух в легкие. Его глаза, когда он их открыл, оказались черными и блестящими глазами Видящего, и я знал, что ими смотрит Верити. Он поднял огромную голову на грациозной шее. Он потянулся, как кошка, сжимая и разжимая когти. Потом подобрал когтистые лапы, и когти его глубоко прорезали черный камень. Словно парус, подхваченный ветром, расправились гигантские крылья. Он тряхнул ими, как коршун, оправляющий оперение, и снова сложил, прижав к телу. Хвост его ударил один раз, поднимая в воздух каменную пыль и осколки. Огромная голова повернулась, взгляд требовал, чтобы мы восхитились его новым телом, как и он сам.

Верити-Дракон пошел вперед, чтобы представиться своей королеве. Рядом с его склоненной головой она казалась карлицей. Она вся целиком отражалась в одном блестящем черном глазу. Потом он опустил перед ней плечо, приглашая ее сесть.

На мгновение горе исказило ее лицо. Потом Кетриккен глубоко вздохнула и стала королевой. Она бесстрашно вышла вперед и положила руку на сверкающее голубое плечо Верити. Его чешуя была скользкой, и Кетриккен трижды поскользнулась, взбираясь ему на спину, а потом поползла и села верхом ему на шею. Старлинг с ужасом и восхищением посмотрела на меня и последовала за королевой. Я видел, как она заняла место за спиной Кетриккен и еще раз убедилась, что сумка с арфой хорошо держится.

Кетриккен подняла руку, прощаясь с нами. Она что-то кричала, но слова были потеряны для меня из-за ветра, поднятого раскрывшимися крыльями дракона. Раз, два и три он хлопнул ими, как бы для того, чтобы почувствовать свою силу. Каменная пыль и осколки полетели мне в лицо, Ночной Волк прижался к моей ноге. Дракон согнулся и присел, подбирая под себя ноги. Широкие бирюзовые крылья снова забились, и он неожиданно подскочил. Этот прыжок не был грациозным, и он немного покачивался, взлетая. Я видел, как Старлинг отчаянно вцепилась в Кетрнккен, но королева наклонилась вперед к шее дракона и крикнула что-то ободряющее. В четыре взмаха крылья пронесли дракона до середины каменоломни. Он взмыл вверх, кружа над холмами и деревьями, окружавшими каменоломню. Я увидел, как он опустил крылья и повернулся, чтобы обследовать Дорогу Скилла. Потом крылья замахали ровнее, унося его все выше и выше. Его живот был голубовато-белым, как у ящерицы. Я прищурился, чтобы разглядеть его на фоне летнего неба. Потом, как синяя с серебром стрела, он исчез, набирая скорость, в направлении Бакка. Еще долго после того, как он скрылся, я смотрел ему вслед.

Наконец я выдохнул. Меня била дрожь. Я вытер глаза рукавом и повернулся к шуту. Которого не было.

– Ночной Волк! Где шут?

Мы оба знаем, куда он пошел. И незачем так кричать.

Я знал, что он прав. Тем не менее я не мог противиться охватившей меня тревоге. Я побежал вниз по насыпи, оставив за спиной опустевший постамент.

– Шут? – крикнул я, добежав до палатки. Я даже заглянул внутрь, надеясь, что он упаковывает вещи, которые мы собирались взять с собой. Я не знаю, почему у меня возникла такая глупая надежда.

Ночной Волк не ждал. Когда я добежал до Девушки-на-драконе, он уже был там. Он спокойно сидел, аккуратно обернув хвост вокруг ног, и смотрел вверх, на шута. Я замедлил шаг, когда увидел его. Предчувствие опасности немного ослабло. Шут сидел на краю постамента и болтал ногами, прислонившись головой к ноге дракона. Поверхность постамента была засыпана свежими осколками – работа сегодняшнего дня. Я посмотрел на шута, лицо его было печальным. По контрасту с ярко-зеленой шкурой дракона шут теперь казался не белым, а светло-золотым. Даже его тонкие шелковистые волосы приобрели золотистый оттенок. Глаза, которыми он взглянул на меня, были бледными топазами. Он очень медленно покачал головой, но не заговорил, пока я не прислонился к пьедесталу.

– Я надеялся. Я не мог не надеяться. Но сегодня я увидел, что должно быть вложено в дракона, чтобы он полетел. – Он сильнее затряс головой. – И даже если бы у меня был Скилл, чтобы отдать его, мне не было бы смысла его отдавать. Даже если бы она поглотила меня всего, этого было бы недостаточно.

Я не стал говорить, что знаю это. Я даже не сказал, что подозревал это с самого начала. Я научился чему-то у Старлинг Птичьей Песни. Я дал ему помолчать некоторое время. Потом сказал: