— Добро пожаловать, брат, — Торанага сошел с помоста и поклонился. На нем были самое простое кимоно и солдатские соломенные сандалии. И мечи. — Прошу извинить меня, что я принимаю тебя так неофициально, но я прибыл со всей возможной скоростью.

— Пожалуйста, извините, что я так вас обеспокоил. Вы хорошо выглядите, брат. Очень хорошо, — Затаки вышел из паланкина и поклонился в ответ, начиная бесконечные скрупулезные формальности ритуала.

— Пожалуйста, займите эту подушку, господин Затаки.

— Пожалуйста, извините меня, я был бы счастлив, если бы вы заняли место первым, господин Торанага.

— Вы так добры. Но, пожалуйста, окажите мне честь, садитесь первым.

Они продолжали играть в эту игру, в которую они играли до этого случая так много раз, друг с другом, с друзьями, врагами, карабкаясь по лестнице власти, радуясь правилам, которые управляли каждым движением и каждой фразой, которые защищали их личную честь, так что никто не мог сделать ошибку и поставить под удар себя или свою миссию.

Наконец они сели друг против друга на подушки, на расстоянии двух мечей. Сзади и чуть левее Торанаги стоял Бунтаро. Главный помощник Затаки, пожилой седоволосый самурай, стоял сзади левее от него. Вокруг помоста на расстоянии двадцати шагов рядами расположились самураи Торанаги, все нарочно в тех же костюмах, как они были в дороге, но с оружием в прекрасном состоянии. Оми сидел на земле у края помоста, Нага — на противоположной стороне. Люди Затаки были одеты в парадные одежды — очень богатые, с огромными крыльями накидки, застегнутые серебряными пряжками. И все они тоже были прекрасно вооружены. Их расположили тоже в двадцати шагах от помоста.

Марико угощала их полагающимся по ритуалу зеленым чаем, шел безобидный формальный разговор между двумя братьями. В нужный момент Марико откланялась и ушла, Бунтаро болезненно ощущал ее присутствие и безмерно гордился ее грацией и красотой. После этого слишком поспешно и резко Затаки произнес:

— Я привез приказы от Совета регентов.

На площади наступила внезапная тишина. Все, даже его собственные люди, были поражены грубостью Затаки, тем высокомерием, с которым он произнес «приказы», а не «послание», и тем, что он не дождался, пока Торанага спросит: «Чем могу служить?» согласно требованиям ритуала.

Нага бросил быстрый взгляд на отца, переключившись с руки Затаки, державшей меч. Он увидел, как к шее Торанаги прилила кровь, что было безошибочным признаком неминуемой вспышки. Но лицо его оставалось спокойным, и Нага удивился, услышав сдержанный ответ:

— Извините, у вас есть приказы? Кому, брат? Конечно, у вас письмо.

Затаки вытащил из рукава два небольших свитка. Рука Бунтаро чуть не выхватила давно дожидающийся меч, так как, по ритуалу, все эти движения полагалось совершать медленно и обдуманно. Торанага не двинулся.

Затаки сломал печать на первом свитке и прочитал громким, леденящим душу голосом: «По приказу Совета регентов, от имени императора Го-Нидзи, Сына Неба: Мы приветствуем нашего достославного вассала Ёси-Торанагу-нох-Миновару, приглашаем его немедленно предстать перед нами в Осаке и предлагаем ему информировать нашего уважаемого посла, регента, господина Сайгаву Затаки, принято или отвергнуто наше приглашение — немедленно».

Он поднял глаза и добавил таким же громким голосом: — «Подписано всеми регентами и запечатано большой печатью государства», и высокомерно положил свиток перед собой. Торанага сделал знак Бунтаро, который тут же вышел вперед, низко поклонился Затаки, поднял свиток, повернулся к Торанаге, поклонился еще раз, тот взял свиток и сделал знак Бунтаро вернуться на свое место.

Бесконечно долго Торанага изучал этот свиток.

— Все подписи подлинные, — сказал Затаки, — вы принимаете приглашение или отказываетесь?

Приглушенным голосом, так что его могли слышать только те, кто был на помосте, и Оми с Нагой, Торанага сказал:

— Почему бы мне не отрубить вам голову за столь дурные манеры?

— Потому что я сын нашей матери, — ответил Затаки.

— Это не защитит вас, если вы пойдете и дальше этим путем.

— Тогда она умрет раньше времени.

— Что?

— Госпожа, наша мать, находится в Такато — неприступной крепости, расположенной в глубине провинции Синано и столице провинции Затахи. Очень жаль, что ее тело останется там навеки.

— Блеф! Вы так же почитаете ее, как я.

— Из-за ее бессмертной души, брат, так же как я чту ее, я ненавижу то, что делаете вы с государством, и даже еще больше.

— Я не стараюсь захватить новых земель и не…

— Вы стараетесь прервать династию.

— Опять неверно, и я буду всегда защищать моего племянника от предателей.

— Вы стремитесь к падению наследника, вот что я думаю, поэтому я решил постараться остаться в живых, закрыть Синано и отрезать вам путь на север, чего бы мне это ни стоило, и я буду продолжать делать это, пока Кванто не окажется в дружеских руках — чего бы это ни стоило.

— В ваших руках, брат?

— В любых надежных руках, которые исключат ваши, брат.

— Вы доверяете Ишидо?

— Я не доверяю никому, вы научили меня этому. Ишидо есть Ишидо, но его лояльность несомненна. Даже вы признаете это.

— Я признаю, что Ишидо пытается погубить меня и расколоть государство, что он узурпировал власть и нарушил завещание Тайко.

— Но вы объединились с господином Судзиямой, чтобы погубить Совет регентов. Да?

Жила на лбу Затаки дергалась, как черный червяк.

— Что вы можете сказать? Один из его советников предположил измену: что вы объединились против него с Судзиямой, чтобы на ваше место потом выбрать господина Ито в день перед первым собранием и сбежать ночью, бросив тем самым государство в смуту. Я слышал признание, брат.

— Вы были одним из убийц?

Затаки вспыхнул:

— Судзияму убил слишком свирепый ронин, ни я, ни один из людей Ишидо в этом не участвовали.

— Интересно, что вы так быстро заняли его место, не так ли?

— Нет. Моя родословная такая же древняя, как и ваша. Но я не отдавал приказ о смерти, и Ишидо тоже — он клялся своей честью, как самурай. Я тоже. Судзияму убил ронин, но он заслужил смерть.

— С пытками, опозоренный в грязном погребе, видя, как рубили головы его детям и наложницам?

— Этот слух распространяется подлыми мятежниками и, может быть, вашими шпионами, чтобы дискредитировать господина Ишидо и через него госпожу Ошибу и наследника. Этому нет доказательств.

— Посмотрите на их тела.

— Ронины сожгли дом. Тела не сохранились.

— Так удобно, правда? Как можно быть таким доверчивым? Вы же не глупый крестьянин!