агенты проводили разведку приграничных районов, но зафиксированы и более серьезные миссии по внедрению в глубинные области страны или по установлению связи с заброшенными на длительное оседание нелегалами. Ориентировка Третьего управления НКО от 25 мая 1941 года № 29670 сообщала, что 52,4 % арестованных агентов являлись поляками, а около 30 % — украинскими националистами.

Если не учитывать явно сфальсифицированные судебные процессы, то следует констатировать, что достоверные рассекреченные материалы по разоблаченным в Советском Союзе иностранным разведчикам высокого уровня отсутствуют. Однако определенную объективную информацию о направленности действий контрразведки и основных кадрах, используемых спецслужбами противника, можно почерпнуть из внутренних документов органов госбезопасности. Поскольку эти материалы составлялись для информирования собственных сотрудников, они были свободны от пропагандистского налета и несли в большей степени объективную информацию, что делает их весьма ценными. Так, ориентировка особого отдела ГУГБ НКВД СССР о мероприятиях по пресечению деятельности германской разведки от 30 ноября 1940 года № 4/66389 гласила, что “основными кадрами немецкой разведки, засылаемыми на территорию СССР, являются:

квалифицированные агенты оуновской разведки (“Организация украинских националистов”), имеющие большой опыт работы против нас, хорошо знающие нашу территорию и располагающие большими связями;

поляки — участники нелегальных националистических формирований в Германии, имеющие связи среди польского контрреволюционного подполья на нашей территории. Зачастую такие лица используются руководителями организаций, состоящими на службе в германской разведке;

военнослужащие бывшей польской армии, возвращающиеся из германского плена, вербовка которых происходит как при освобождении из лагерей, так и в погранполосе;

возвращающиеся из Франции поляки и украинцы, выехавшие туда на заработки до германо-польской войны 1939 г.;

беглецы из западных областей УССР и БССР — участники различных контрреволюционных формирований, уголовно-бандитские элементы, а также лица, бежавшие из СССР с целью уклонения от призыва в Красную Армию;

принудительно работающие поляки и евреи в немецкой погранполосе на строительстве оборонительных сооружений;

дезертиры германской армии, пойманные и завербованные германскими пограничными разведпунктами (очень редко)”[293].

Документы, подобные цитированному, составляются исключительно на основе обобщенных фактов, установленных в течение определенного периода времени, поэтому указанный список можно считать вполне достоверным.

Для внедрения своей агентуры в Советский Союз абвер использовал и другие каналы. В течение некоторого времени после аншлюса Австрии в 1938 году немцы успешно забрасывали в СССР “австрийцев”, якобы бежавших от призыва в вермахт. Однако после разоблачения и ареста Иоганна Вечтнера и Франца Шварцеля эта категория иммигрантов была взята под особый контроль, что совершенно лишило остальных внедренных под аналогичным прикрытием агентов всяких разведывательных возможностей.

Характерен и другой документ, конкретизировавший направления разведывательных устремлений германской агентуры. В упоминавшейся ориентировке Третьего управления НКО от 25 мая 1941 года № 29670 сообщалось, что немцы более всего интересуются дислокацией советских моторизованных и бронетанковых частей, аэродромов, артиллерийских частей, образцами применяемых горюче-смазочных материалов; местами расположения военных складов, заводов и прочих подобных объектов, причем обязательно с привязкой их к видимым с воздуха ориентирам и непременным указанием цвета крыши; перемещением войск в погранполосе; численностью установленных частей; документами военного значения и установлением офицеров РККА — бывших офицеров царской армии. Такие устремления германской разведки являлись весьма надежным признаком начавшейся непосредственной подготовки к нападению на СССР. Однако это важнейшее обстоятельство не было принято во внимание. Руководство НКВД/НКГБ полагало, что другие направления интересуют противника не меньше чисто военных вопросов, но работающие по ним агенты просто пока не выявлены. Такая пагубная зацикленность привела к игнорированию важнейшего элемента обстановки, тогда как при ином подходе должна была способствовать вскрытию непосредственных приготовлений Третьего рейха к агрессии против СССР.

Польская разведка обладала на советской территории несколько большими возможностями, благодаря опоре на многочисленных советских граждан польского происхождения. И хотя случаи их участия в агентурных сетях разведорганов II отдела были скорее исключением, чем правилом, все же в период с 1927 по 1939 годы в СССР в разное время действовали 46 пляцувок (резидентур), из которых 14 находились в Москве, 12 — в Киеве, 8 — в Харькове, 4 — в Минске, 4 — в Ленинграде, 3 — в Тбилиси и 1 (“Гетман”) — в неустановленном городе Украины[294]. Средняя продолжительность их “жизни” составляла 1, 5–2 года, после чего либо точку раскрывало ОГПУ/НКВД, либо агенты отзывались ввиду опасности или исчерпания разведывательных возможностей.

Следует обратить внимание на один из каналов проникновения на территорию СССР иностранных агентов — советские переправочные пункты на границе. До 1936 года они организовывались органами госбезопасности, военной разведкой, оперативными органами погранвойск, Коминтерном, Профинтерном, партийными органами и некоторыми другими институтами. В различных ведомствах эти “окна” именовались по-разному: пунктами разведывательных переправ, особыми переправами, партийными дорогами и переправочными пунктами, однако суть их была одна. Через них уходили за кордон агенты, связники и курьеры, через них же они и возвращались. В обратном направлении в СССР в значительном количестве попадали и скрывавшиеся от преследования в своих государствах члены местных коммунистических и рабочих партий, что, собственно, и составляло основную проблему. По причине высокой степени засоренности их аппаратов агентурой полиции и контрразведки переправочные пункты зачастую становились удобным каналом для внедрения иностранных разведок в Советский Союз. Особенно это было характерно для компартий Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии, что и вызвало в декабре 1935 года решение о полном закрытии “окон” для их членов. Безусловно, такая мера являлась излишне крутой, однако в значительной степени оправдывалась действительно неблагоприятной оперативной обстановкой на границе с Польшей. Позднее ситуация с политэмигрантами еще более обострилась, в первую очередь по причине неразумных действий Международного организации помощи борцам революции (МОПР), которая явочным порядком присвоила себе право решать, кто именно из преследуемых за рубежом членов коммунистических и рабочих партий может быть нелегально переправлен в СССР. Легитимационная комиссия МОПР фактически подменила собой иммиграционную службу и в течение некоторого периода незаконно предоставляла эмигрантам разрешения на въезд и право на жительство в Советском Союзе. Помимо общего нелегитимного характера, такие действия предпринимались без надлежащей контрразведывательной проверки кандидатов и создавали угрозу для безопасности государства. В результате 28 февраля 1936 годы Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление, в соответствии с которым все особые переправы на западных и ближневосточных границах СССР по линиям коммунистических партий, ИККИ и МОПР закрывались. Все переброски агентов за кордон и возвращения оттуда аккумулировались исключительно в Пунктах разведывательных переправ (ПРП)[295] разведотделов военных округов, через которые отныне проводились все свои внешние операции оперативные органы погранвойск и НКВД. В целях повышения уровня конспирации каждый ПРП обслуживался не более, чем двумя людьми, которых подбирал лично начальник разведки РККА. Дислокация этих пунктов регулярно изменялась. Все перечисленные меры позволили существенно снизить опасность инфильтрации иностранной