Так что Тагрей и Бил, конечно же маскируясь, лишний раз с судьбой играть не стоит, со своей частью работы справлялись. Мы точно знали, кто, когда и при каких условиях пропускается в замок, какие маршруты патрулей и сколько должно быть молока в бидонах, чтоб не вызвать на кухне замка подозрений. Мы знали, у какой швеи Золотой Чародей заказывает чистку своей мантии, когда ему лень делать это магией. Знали, кто приставлен к гостям чародея, кто по утрам подносит Сташе тапочки и кто по вечерам зажигает факелы.

Все это делали местные жители, однако проникнуть таким способом в замок было невозможно. Куда там идентификации по отпечаткам пальцев или сетчатке глаза! Золотой Чародей пошел дальше – магическое полное многоуровневое сканирование человека, включая его генетическую информацию и полную структуру ауры! Обмануть такую систему нереально, увы.

Так что хоть информация лишней не бывает, я сомневался, что собранные мальчишкой и герцогом данные могут нам чем-то помочь. И основную работу взвалил на себя. Живущие тут люди были лишены своей воли, но души, как лорд у жителей Империи Черной Реки, у них Золотой Чародей не забирал. И, как любые люди, они говорили между собой. Собирая слухи и домыслы, подслушивая, о чем судачат супруги на кухнях по вечерам, подглядывая и подсматривая, я анализировал. Обрывки фраз, обрывки мыслей – на глубокое сканирование мозгов я не мог пойти, лишь самое поверхностное и незаметное – и вот передо мной встает картина жизни в Золотом Замке.

Там события бурлили, страсти кипели, и все это варилось в огромном, замешанном на любви и магии, котле. Покорив Сташу, Золотой Чародей не мог ее удержать. Вздорный характер ведьмы, ее постоянные причуды, надменность Вечежа и его желание получить свое любой ценой – все это приводило к страстям, по сравнению с которыми шекспировские – все равно что индейское каноэ по сравнению с Титаником. Никто не знал, что происходило ночью в их спальне, но дни Золотого Замка были полны сумасшествия. Чародей бросил все свои государственные дела, он игнорировал гонцов из Черноречья, он мог утром сотворить из пустоты по первому капризу Сташи миллион алых роз, а уже в обед начисто с ней рассориться и превратить благоухающие цветы в тлен. Лерка, Бесс, Федя – о них местные упоминали лишь в множественном числе, "гости" – поступали очень разумно, стараясь вести себя тише воды, ниже травы. Тот, кому не посчастливилось бы попасть между Сташей и Вечежем в момент их ссоры, позавидовал бы хрустальной туфельке Золушки, угодившей между молотом и наковальней.

Однако общая тенденция прослеживалась. Усердие Вечежа, его железная воля к победе, победе любой ценой, все это смягчало сердце ведьмы. Все чаще и чаще она стала уступать в спорах, и лишь через три недели безумства укрощение строптивой произошло. "Да, любимый", – эти слова, сказанные Сташей за обедом в ответ на предложение Вечежа подать ей солонку, моментально стали достоянием общественности. Рука и сердце ведьмы были покорены, и, если верить слухам, Сташа стала все больше и больше отдаляться от остальных "гостей".

Уже не было душевных бесед с Леркой, лучшей подружкой. Не было легкого флирта с Федей и выслушивания наставлений Бесса. Все свое время чернявая проводила с Золотым Чародеем, медленно, но верно становясь первой леди королевства. Вечеж дал ведьме то, чего она была лишена с рождения – положение и власть, уверенность и силу. Ну а то, что ради этого пришлось пожертвовать своей свободой, пожертвовать своими друзьями… Сташа оказалась готова на такую жертву, и через тридцать пять дней произошло то, что я и ожидал. В один прекрасный день им, Вечежу, Сташе, Лерке, Феде и Бессу, стало слишком тесно в одном замке. Ведьма больше не хотела каждый день видеть своих старых знакомых, напоминание о том, что совсем недавно она была никем и звали ее никак. Позор костра, дни скитаний – Сташа больше не желала об этом вспоминать, и вот "гостей" попросили незамедлительно покинуть замок.

Их никто не убивал, то, что осталось в ведьме человечного, не позволяло ей так поступить со своими друзьями. Их лишь попросили идти прочь – не важно, куда. Хоть остаться жить тут, рядом с замком, в одном из сел. Хоть покинуть Хельмецк и идти на все четыре стороны. Вечежа и Сташу это не волновало. Тройка моих старых знакомых была выкинута из замка, получив, правда, на прощание тот самый легендарный пропуск, дающий им право пройти сквозь все заставы королевства. Правда, пропуск этот был односторонний – уйти прочь они были вольны, а вот вернуться назад права не имели.

* * *

– Бесс! Лерка! Федя! – полушепотом позвал я.

– Михаил, ты? – первой отреагировала Валерия. Громко, надо сказать, отреагировала – тут, рядом с Золотым Замком, даже это рискованно. Хорошо хоть она Федю опередила – у карлика голос еще громче.

– Тшшшш! Тише, тише. Я, а что, не похож?

– Мы рады тебя видеть, Михаил, – высказал общее мнение Бесс, – Хоть и удивлены, что ты, и тут… Но как же Бил, Тагрей? Как они?

– Нормально. Пошли, раз уж вас из замка погнали – приглашаю к нам в гости. Посмотрите, как мы тут устроились, заодно поговорим, обсудим, что да как…

– Пошли, Михаил! – согласился Федя, непонятно кому злобно помахав топором.

– Мы все по тебе так скучали! Это безумство, что там, в замке творилось! С тобой спокойнее, Михаил! Как же я рада тебя видеть!

Высказав накипевшее, Лерка наконец решилась и бросилась мне на шею. Обнятый и зацелованный, я ожидал увидеть могильный холод и смертельную угрозу в глазах Бесса, он всегда раньше так реагировал, когда Валерка лезла с кем-то другим целоваться. Но на этот раз я увидел лишь понимание! Он одобрял поступок своей невесты, и, О УЖАС, был готов и сам прыгнуть мне на шею и зацеловать! Нет, нет, извольте – я пытки не люблю, а особенно такие!

Ну надо же… Видать, слухи несколько преуменьшали царившее этот месяц в Золотом Замке "веселье" – таким счастливыми оказавшихся на свободе своих спутников я не видел никогда.

Размышляя подобным образом, я довел их до избушки Тура, нашей избушки. Которая сразу стала подозрительно тесной. И лишь мы позволили себе расслабиться и поговорить по душам.

* * *

– Хррр-пшшш. Хррр-пшшш.

– Хррр-пшшш. Хррр-пшшш, – храпели хором Федор и Тагрей.

– Аа-а… – зевал откровенно Бесс.

– …а она ему сказала, что никуда не пойдет, пока он немедленно не сделает это, но он ей ответил, что ничего он делать не будет, пока она не согласиться, и тогда она… – продолжала Лерка.

Бил, мальчишка неопытный, все это внимательно выслушивал, вникая во все подробности любовных и не очень отношений ведьмы и чародея. С широко открытыми невинными глазами ребенка он выслушивал откровения "взрослой" двадцатилетней Лерки, повествующей ему о "настоящих" отношениях между мужчиной и женщиной. Со всей высшей магией, матом, бурными ночами и дневным рукоприкладством. Вникая в их глубинную суть. Проходил, так сказать, школу жизни.

Я ему в этом не мешал. Пройдет время – сам поймет, что отношения всесильного чародея и избитой жизнью ведьмы несколько нестандартны, и на таком жизненном опыте лучше не учиться. Я тоже слушал монолог Лерки, но из более прагматичных соображений. Искал слабые стороны Вечежа, его болевые точки.