— Завтра буду стрелять из пистолета, — твердо сказала она.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя решительный характер? — спросил Йен.

— Просто я русская.

Когда они вечером приехали в гостиницу, Лора, поужинав, сразу же отправилась спать. Несмотря на усталость, она заметила, что Йен, выполняя договоренность, съел больше обычного.

Уснула она моментально, однако ей снова приснился кошмар. Шестилетняя девочка Лара, напуганная дикой ссорой родителей, вдруг переносится на три года вперед, опять стоит перед дверью в кабинет, стараясь войти, но зная, что выбора нет. Она поворачивает медную ручку, дверь со скрипом открывается, перед ней за окровавленным столом в неуклюжей позе сидит отец. Затем сон принимает новый оборот. Ужас проходит, ее охватывает ярость, а отец, живой и невредимый, подходит к ней, опускается на колени, берет ее руки в свои. «Прости, Лариса», — шепчет он, и его лицо прекрасно. Она начинает плакать и тут же просыпается, не понимая, где находится. Руки Йена, надежные как сама земля, обнимают ее, Лора прижимается к нему и плачет у него на груди.

— Опять страшный русский сон? — тихо спрашивает он, и Лора рассказывает ему о сцене в отцовском кабинете, о том, чем этот сон отличался от прежнего.

— Целых пятнадцать лет подряд ты просыпалась в ужасе, — задумчиво произнес Йен. — Возможно, ты сменила гнев на милость и теперь будешь вспоминать об отце не только плохое, но и хорошее. — Он поглаживал ее по спине, стараясь снять напряжение.

— Последние два дня я только и делаю, что реву на твоем плече. Если я не возьму себя в руки, ты можешь сбежать от меня.

— Огородное пугало не может сбежать, — усмехнулся Йен. — Кроме того, мы созданы друг для друга, не забывай.

Хотя он сказал это шутливым тоном, Лора чувствовала его искренность и крепче прижалась к нему.

— Тебе удастся заснуть? — спросил он. — Думаю, да. Я сейчас будто сбросила тяжелый груз, который тащила много лет.

Однако Лора еще долго лежала без сна. Ярость и ненависть, терзавшие ее пятнадцать лет, наконец отступили, теперь она будет по-доброму вспоминать об отце, даже с любовью. Да, он поступил безнравственно, но Лора понимала своих родителей, ибо унаследовала от них способность приходить в дикую ярость. А ужасный пример отца показал всю опасность выхода подобной ярости.

Когда она все-таки заснула, ей привиделся новый сон. На этот раз Лора снова оказалась в том храме и была одной из тех гибких телом женщин, которая страстно отдавалась мужчине, а этим мужчиной был Йен. Чувственное удовольствие, которого она так боялась в жизни, казалось, пронзило ее насквозь. Она проснулась в слезах и уже не могла больше заснуть.

Пока они спускались с холма, Лора рассматривала улицы и дома Камбея.

— Военный городок очень большой, — сказала она. — Ваш полк всегда стоял здесь?

— Нет. Первые девять лет сорок шестой пехотный полк находился в Ферозепоре, на границе с Пенджабом. Тогда это приводило меня в восторг. — Йен саркастически улыбнулся. — В девятнадцать лет я стремился почувствовать вкус победы.

— Надеюсь, война оправдала твои ожидания. Йен надолго замолчал, и она решила, что не получит ответа, но когда они выехали на равнину, он все же сказал:

— Война — безобразная штука, часто бессмысленная, хотя вскрывает в человеке все плохое и хорошее. Если на карту поставлена жизнь, война превращается в игру, где козырями являются мужество и честь. Растеряв свои иллюзии, я перестал находить радость в сражении, однако не жалею, что прошел через это и обрел необходимый опыт.

— Интересно, какой ответ ты бы дал три года назад?

— Три года назад меня не терзали сомнения. — Йен указал налево:

— Свернем здесь, за деревьями бунгало моего брата.

— Мы надолго задержимся?

— Трех дней вполне хватит.

Лора слегка волновалась, ожидая знакомства с одним из родственников мужа. И хотя Йен уверял, что все Камероны сразу полюбят ее, она в этом сомневалась. Для них предпочтительнее какая-нибудь аристократка, а не сирота с несчастной судьбой, невыразительным лицом и без всякого состояния. Конечно, травма лишила Йена возможности жениться должным образом, но кто об этом знает. Все решат, что либо он сделал неудачный выбор, либо она хитростью заманила его в сети брака. Ну и пусть. Они с Йеном супруги, и она не сожалеет об этом, да и он тоже.

У бунгало Йен соскочил с лошади и подошел к жене, чтобы помочь ей, но тут им навстречу выбежал человек в ярко-красном мундире.

— Йен! Рад, что ты вернулся. Путешествие было удачным?

— Более чем, Дэвид. Я не только нашел племянницу друга. Разреши представить тебя моей жене Лоре.

— Но… — ошарашенно начал Дэвид, потом с улыбкой подошел к невестке и любезно предложил ей руку. — Рад познакомиться, Лора. Добро пожаловать в семью Камеронов.

— Я понимаю, для вас это полная неожиданность.

— Такое часто случается в Индии, особенно если женщина столь привлекательна, а служака вроде Йена действует смело и решительно. — Дэвид велел груму забрать лошадей и жестом указал в сторону дома:

— Заходите, я предложу вам прохладительные напитки, могу представить, как у вас пересохло в горле после длительного путешествия. А тебя. Йен, сразу хочу предупредить, что офицерское собрание решило устроить в твою честь грандиозный бал.

— В полку находят любой повод для праздника, но к чему устраивать бал? — поморщился Йен.

— Теперь, когда у тебя есть жена, это вдвойне необходимо, — заявил брат, пропуская Лору в дверь.

Они вошли в гостиную, и, пока Дэвид отдавал распоряжения, Йен спросил:

— Ты ничего не имеешь против незнакомых людей? Лора поняла, что мужу совсем не нравится перспектива быть почетным гостем на балу, где соберется большое общество.

— Я рада познакомиться с твоими друзьями, но, к сожалению, у меня нет бального платья.

— Говорят, один из местных портных — настоящий искусник по части женской одежды, я уверен, он сошьет платье за пару дней, — сказал Дэвид. — Я попрошу его прийти завтра.

— Тогда решено, — ответил Йен. Лора надеялась, что за несколько дней он привыкнет к мысли о бале.

"Пятнадцатое марта. Правильно говорят, что иды приносят несчастье. Вот уже две недели как меня бьет лихорадка. В этом подземелье невыносимо холодно и сыро, я давно бы умер, если бы Йен не согревал меня своим телом, не растирал мне руки и ноги. Мы, словно два щенка, сворачивались в клубок, грея один другого».

Лора с трудом разбирала почерк дяди. Это было ее первое утро в Камбее. Дэвид на целый день увел брата, которому хотелось остаться с женой, чтобы ей не принимать одной неизбежных визитеров. Лора отпустила его, посчитав, что братьям надо побыть одним, и решила перевести записи дяди на английский.