– У женщин по утрам голова идет кругом от забот, правда, мама?

– Конечно. А где Тэру? – сказала Ясуко. – Куда-то убежала, а детеныши ее бродят, бедные, словно заблудились или их подкинули.

– Ужасно, что приходится их выбрасывать, – сказал Синго.

– Двух мы наверняка пристроим, – сказала Кикуко.

– Что ты говоришь? Неужели кто-нибудь хочет их взять?

– Да. Один – это хозяин Тэру. Сказал, что возьмет кобелька.

– Вот как? Тэру отбилась от дома, и теперь он решил вместо нее взять ее щенка?

– Видимо.

– А что касается Тэру, мама, то она, наверно, пошла поесть, – ответила Кикуко на вопрос, который Ясуко задала раньше, и пояснила Синго: – Тэру умная – все прямо удивляются ее сообразительности. Она точно знает, когда в каком доме на нашей улице едят, и приходит без опоздания.

– Что ты говоришь? Ловко устроилась.

Синго был немного разочарован. Неужели, когда он завтракает или ужинает, полагая, что Тэру дома, она ходит по соседям, подгадав время, когда те едят?

– Точнее говоря, приходит не к самой еде, а сразу же после нее, когда уже есть объедки, – добавила Кикуко. – Недавно, когда Тэру у нас в доме принесла щенят, я сказала об этом соседкам, и они потом все расспрашивали меня, как Тэру. А соседские дети пришли и просят: покажите щенков Тэру. Это когда вас не было дома, отец.

– Вот это популярность.

– Да, необыкновенная. Соседка рассказала мне интересную вещь. Если Тэру пришла в ваш дом и родила здесь, говорит она, значит, у вас должен еще кто-то родить. Тэру решила так надоумить молодую хозяйку. Разве это не радостное событие? – сказала Ясуко, и Кикуко покраснела и убрала руку с ее плеча.

– Ой, мама.

– Так соседка сказала.

– Разве можно сравнивать собаку с человеком? – сказал Синго. Эти слова тоже не были так уж кстати.

Однако Кикуко подняла голову, до этого опущенную.

– Особенно заботится о Тэру дед Амамия-сан. Может, дадите мне щенка, говорит. По-моему, он человек надежный. Он так сердечно говорил со мной, что мне стало даже неудобно.

– Вот как? Ну что ж, пожалуй, пусть возьмет, – ответил Синго. – Ладно, пошли домой.

Амамия был соседом хозяина Тэру, но, потеряв работу, продал дом и переехал в Токио. Вместе с ним жили муж с женой, старики, помогавшие по дому. В Токио у Амамия дом был слишком мал, и он не мог взять их с собой, так что они остались в Камакура и сняли себе жилье. Этого старика, всю жизнь прожившего в доме Амамия, все звали дедом Амамия.

Тэру была дружна с дедом Амамия больше, чем с другими. Даже когда они сняли комнату и переехали в другое место, старик приходил, только чтобы проведать Тэру.

– Надо поскорее сказать деду, что мы дадим ему щенка. Обрадовать его. – С этими словами Кикуко вышла из дому.

Синго не посмотрел ей вслед. Наблюдая за черным щенком, он вдруг увидел, что упал большой репейник, который рос у окна. Цветы с него осыпались, стебель сломался у самого корня, но был еще зеленый.

– Крепкое растение репейник, – сказал Синго.

Вишня зимой

1

В ночь под Новый год пошел дождь и лил весь следующий день.

Новый год, и можно было встать попозже, но Сатоко, дочка Фусако, с раннего утра начала бегать по веранде, и Синго проснулся.

Кикуко уже поднялась.

– Сатоко-тян, иди сюда. Давай вместе жарить рисовые лепешки с овощами, приготовим с тобой настоящий праздничный завтрак. Сатоко-тян будет мне помогать, ладно? – Кикуко зазывала Сатоко в кухню, наверно, для того, чтобы та не бегала по веранде, примыкавшей к спальне Синго, но девочка, словно ничего не слыша, продолжала топать.

– Сатоко, Сатоко, – позвала Фусако, которая еще лежала в постели. Сатоко не ответила и матери.

Проснулась Ясуко и сказала Синго:

– Дождливый Новый год.

– Угу.

– Из-за того, что поднялась Сатоко, а Фусако еще лежит в постели, встать вынуждена была Кикуко.

Ясуко произнесла длинное «вынуждена была», и язык у нее немного заплетался. Синго показалось это странным.

– Меня уже давно в новогоднее утро не будили дети, – сказала Ясуко.

– Теперь это будет ежедневно.

– Вряд ли. В доме Аихара не было веранды, и сейчас Сатоко бегает там, потому что ей это в новинку. Скоро привыкнет и перестанет, я думаю.

– Не знаю. Дети ее возраста очень любят бегать по веранде. Доски скрипят с таким присвистом.

– Это потому, что ножки еще слабые, – сказала Ясуко, прислушиваясь к топоту Сатоко. – В этом году ей исполняется уже пять, а ведет она себя как трехлетняя – прямо бес в нее вселился. Впрочем, мне шестьдесят три, а тебе всего шестьдесят два, но особой разницы между нами нет.

– Кстати сказать, ты ошибаешься. На первый взгляд это может показаться странным. Но дело в том, что я родился в начале года, а ты в конце, и, значит, какое-то время мы с тобой всегда однолетки. С моего дня рождения до твоего мы однолетки.

– Ну да, конечно, – согласилась Ясуко.

– Что ты скажешь? Великое открытие. Жизненная катастрофа.

– Ты прав. Но теперь уж ничего не поделаешь – мы действительно однолетки, – прошептала Ясуко.

– Сатоко, Сатоко, Сатоко, – снова позвала Фусако.

Сатоко перестала бегать и вернулась в постель к матери.

– Смотри, как ноги замерзли, – послышался голос Фусако.

Синго закрыл глаза.

Через некоторое время Ясуко снова заговорила:

– Пусть хоть побегает, пока мы не встали. Ведь стоит нам появиться – прилипнет к матери, не оторвешь, и будет озираться исподлобья.

Они оба старались пробудить друг в друге любовь к внучке.

Во всяком случае, о Ясуко определенно можно было подумать, что она пробуждает в Синго любовь к девочке.

Или, может быть, Синго сам пробуждал в себе эту любовь?

Топот Сатоко на веранде был, разумеется, неприятен невыспавшемуся Синго, раздражал его, но не так уж сильно.

Правда, и теплого чувства это в нем не вызывало. Вероятно, у него действительно не хватает тепла.

Синго не обратил внимания, что на веранде, где бегала Сатоко, даже ставни еще не открыты и темно. А Ясуко сразу заметила. И ей стало жаль девочку, которая бегала в темноте.

2

Неудачная семейная жизнь Фусако омрачила детство Сатоко. Это не могло не вызывать сочувствия Синго, но было еще множество забот, не дававших ему покоя. Да и распавшуюся семью дочери уже ничто не могло спасти.

Синго просто не знал, что делать.

Всем известно, чего стоит влияние родителей, когда речь идет о жизни дочери в семье мужа, но только когда дело доходит до развода, начинают