находился в эту минуту над первыми отрогами Альп, на высоте не более двухсот метров над землей.

— Вверх? Вверх! — отчаяние закричал командир "Альбатроса", усиливая огонь в лампе.

Аппарат полетел стрелой и почти отвесно взвился до самых облаков. Но здесь царствовала буря, быть может ещё более свирепая, чем внизу. Не имея возможности бороться с ее порывами, аэроплан сделался игрушкой ветра и беспорядочно метался из стороны в сторону, как утлая ладья среди валов разъярённого океана.

Побледнев от ужаса, воздухоплаватели в немом молчании созерцали окружавшую их борьбу стихий; клочья седых облаков бешено крутились в атмосфере вокруг аппарата, освещаемые лишь зловещим огнем молний. Один молодой инженер не терял хладнокровия, но ненадолго…

Внезапно свист пара, вырывавшегося из поршней аппарата, умолк, и лопасти винтов стали медленнее рассекать воздух… Командир "Альбатроса» испустил невольный крик отчаяния и замер, как статуя, с ужасом смотря на погасавшую лампу: запас петроля весь истощился…

— Мы спускаемся?! — закричал Михаил Васильевич.

— Нет, падаем, — сдавленным голосом отвечал ему Сломка.

Лишенный сил, аэроплан мог служить только парашютом.

— Море! Море! — вдруг новый ужасающий крик заставил воздухоплавателей окаменеть от ужаса. То кричала Елена.

Действительно, внизу, невдалеке расстилалась кипевшая волнами поверхность Средиземного моря. Яростный вихрь нёс аппарат словно легкое перо, как раз в ту сторону, где виднелась водяная пучина…

Молодой инженер, сделав отчаянное усилие, заставил " Альбатроса" еще раз повиноваться его воле. Но вдруг странный громовой удар едва не оглушил несчастных его спутников, и грозное зарево молнии вспыхнуло кругом: одним ударом гроза разбила оба винта аппарата и зажгла его материю… "Альбатрос", словно камень, ринулся вниз…

Все пассажиры аэроплана, наверное, разбились бы вдребезги о камни прибрежья, если бы счастливая мысль не мелькнула в голове инженера: со страшной силой Сломка повернул горизонтально широкую площадь шёлковой материи, служившую рулем. Это несколько замедлило быстроту падения "Альбатроса", однако не прошло и двух минут, как он очутился метрах в десяти над землёю.

— Берегись! — повелительным голосом закричал командир горевшего аппарата. — Берегись удара! Земля!..

В то же самое мгновение аэроплан рухнул на землю, как смертельно раненая птица. Сильный удар сшиб наших героев, с ног и бросил в разные стороны.

Михаил Васильевич первый оправился. Быстро вскочив на ноги, он бросился к Елене. Молодая девушка бледная как смерть, но совершенно невредимая, кинулась в объятия отца.

— А что с графом?! — вскричал старый учёный, успокоившись за участь дочери.

— Я здесь! — весело отвечал Гонтран, вылезая из оврага, куда его занесло бурей.

— Вот и прекрасно! Значит все целы! Никто не ранен? — спокойным голосом отозвался Сломка, тщетно пытаясь спасти горевшие обломки аппарата.

— Нет! — со вздохом облегчения проговорили в один голос его спутники.

Старый профессор внимательно осмотрелся по сторонам.

— Но, господа, — вдруг сказал он, мы в цивилизованной стране… Вот какая-то обсерватория, — добавил он, указывая на здание, возвышавшееся на ближайший горе и походившее своей формой на жокейскую фуражку.

Вячеслав, взглянув по указанному направлении, снял шляпу с головы и, размахивая ею, заревел, вне себя от радости:

— Ура!!.. Ура, господа!!.. Мы во Франции! Это Ниццкая обсерватория!..

В то время, как наши герои, собравшись вокруг жалких остатков "Альбатроса", совещались о том, что им предпринять далее, в Ниццкой обсерватории царило сильнейшее возбуждение. Человек десять молодых людей, столпившись в длинной галерее обсерватории, жарко спорили о замеченном ими удивительном феномене.

— Это аэролит, уверяю вас, господа, — говорил один, — я прекрасно видел его отличительные признаки. Ведь вспомните…

— Я готов позакладывать голову, что это комета, — пылко прервал оратора другой, — в самом деле, обратите внимание…

— Ни аэролит, ни комета, — уверенным тоном заявил третий, — это просто естественное следствие прошедшей грозы, — молния.

Взрыв иронического смеха был ответом на это заявление, и каждый из спорящих повторил:

— Аэролит!

— Комета!

— Молния!

Увлёкшись спором, противники яростно смотрели друг на друга, размахивая телескопами и зрительными трубами, которые держали в руках. Еще минуту, — и эти мирные инструменты науки могли бы превратиться в оружие битвы.

— Господа, — обратился тогда к расходившимся товарищам наиболее хладнокровный из молодых учёных, — я предлагаю самое верное средство узнать, кто из нас прав — это пойти на разведку. Отправимся на то место, куда упал странный метеор, и там узнаем, что это такое: аэролит, болид или молния?

Предложение было встречено единодушным одобрением, и скоро вся компания двигалась из обсерватории по берегу моря.

Вдруг, на одном повороте дороги, исследователи увидели группу незнакомых людей, которые оживлённо разговаривали о чем-то, сильно жестикулируя руками. Не сомневаясь, что они видят пред собою свидетелей странного феномена, молодые люди пустились бежать и, достигнув наших героев, осыпали последних кучей вопросов:

— Куда он упал?!

— Как она пролетела?!

— Не убила ли она кого-нибудь?!

Михаил Васильевич и его спутники с некоторым беспокойством смотрели на вновь прибывших, удивленные этими вопросами.

— О чем вы говорите, господа? — спросил старый ученый.

— Об аэролите!

— О комете!

— О молнии!

Удивленный ещё более, профессор Осипов попятился назад.

— Какой аэролит? Какая комета? Какая молния? Я не понимаю… — проговорил он.

— Так вы ничего не видели? — разочарованным тоном спросили молодые люди.

Михаил Васильевич отрицательно покачал головою.

— Решительно ничего, — отвечал он. — Но кто вы, господа, такие, и чего ищете?..

— Мы студенты, занимающиеся в обсерватории Ниццы астрономией, — ответил один из молодых людей.

Едва он произнес эти слова, как старый ученый бросился к нему, стал душить в своих объятиях и восторженно закричал:

— Астрономы!.. Астрономы!..

На этот раз студентам в свою очередь пришлось попятиться и подумать, что они имеют дело с сумасшедшим.

— Дело вот в чем, — сказал тот, которого Михаил Васильевич обнимал с таким жаром, — к концу грозы мы заметили один крайне любопытный феномен, над которым тщетно ломали свои головы: одни из нас решили, что это аэролит, другие — что комета, третьи — что это просто молния…

Взрыв хохота сопровождал эти слова. Смеялся Сломка, который, подойдя к студентам, произнес:

— Ну, господа, вы все отчасти правы и отчасти неправы: то, что вы видели, действительно походило на аэролит, так как упало из атмосферы; походило и на комету, так как имело хвост; наконец могло быть принято и за молнию, так как было воспламенено. И все-таки это ни аэролит, ни комета, ни молния.

— Что же это такое? — в один голос спросили заинтересованные слушатели молодого инженера.

— Это аэростат, или точнее аэроплан, — отвечал последний, указывая на разбросанные по земле остатки " Альбатроса", — и вы видели наше падение.

— Но кто же вы такие, господа? — спросили наших героев студенты.

— Моё имя слишком малоизвестно, — скромно ответил Сломка. — Но вот этот