— А Рон с Баунти?

— Они старше и оба закончили тринадцатый. Для них это означало бы покинуть дом. Но они не могут. Им было бы тру… В смысле…

— Я знаю, в каком смысле, ма. — Он обнял ее за плечи. — Все будет нормально? — Сын взглянул наверх, туда, где Комната.

— Я знаю, о чем ты. Мы считаем, что да.

— Я попробую.

— Спасибо, сын. Для меня это очень много значит.

Многое еще осталось недосказанным. Бабье лето было в разгаре, жара стояла не по сезону. Тем не менее все кондиционеры были вынуты и окна без ставен открыли нараспашку. Насекомые ринулись внутрь. Жук метался какое-то время туда-сюда, а потом полетел прямехонько в Комнату. Редко бывало их достаточно в одно и то же время, живых, чтобы кому-то надоесть.

В ночь перед первым днем занятий Джейми встал сразу после полуночи. Котенка он обнаружил на кухне. Почесав ему под белым подбородком, юноша взял его на руки и понес осторожно наверх. Там опустил пушистый комочек на пол и открыл дверь в Комнату. Маленькое животное доверчиво просеменило внутрь.

Баунти обнаружила котенка утром. Животное отгрызло собственную заднюю ногу. Успело. Пока оставалось еще сколько-то крови в сосудах. Баунти поддела безвольное тельце ногой. «Страдала, видать», — думала девушка с каким-то даже удовлетворением. За ее спиной Оно щурило свои большие карие глаза. Баунти отчетливо слышала, как Оно мурлыкает.

Баунти объявила на кухне, что пройдется с Джейми и Харвест до конца улицы. Школьный автобус должен подобрать их на Улице Кленов. Отец посмотрел вопросительно на нее, а потом в потолок.

— Ну-у. Все будет как надо, — успокоила она его.

Трое молодых людей находились еще в пределах видимости в конце улицы, когда Баунти остановилась и зажала рот рукой.

— С тобой все в порядке? — спросил Джейми, обняв ее.

Она кивнула:

— Идите. Пропустите автобус. Все будет хорошо.

Они ушли. Прислоняясь к стволу, девушка обошла красавец клен, точно искала у него поддержки. Слезы выступили не сразу. А появившись, так и лились, пока глаза не стали сухими, а лицо мокрым. Через влажные ресницы ей все мерещилось усохшее тельце ее любимицы. Ее вытошнило. С пустым желудком, шатаясь, от дерева к дереву, Баунти поплелась к дому. Чем ближе она к нему приближалась, тем ее горе и ненависть к себе казались мельче, ерундовей.

Она вошла в дом через боковую дверь, насвистывая песенку. «Что ни говори, хорошо дома!»

Джейми и Харвест, не задерживаясь, вернулись домой в четыре. Оба пришли усталые и расстроенные. Обычный первый день учебы. Сдвоенный. Новая школа для кого хочешь испытание, а когда еще и. Как выразилась Харвест: «Это как запрыгнуть на карусель посреди сеанса».

После ужина Векки пошла проверить, все ли там как надо, и, придя, доложила, что Оно «спит, как хорошо покушавший ребеночек». Чувствовалась какая-то легкость, радость, вроде той, что была в «день рождения», но меньше.

Баунти подглядела, как Боб с Векки толкаются бедрами, пропуская друг друга на кухню. Она улыбнулась своим мыслям, представила, как Оно сейчас сладко спит.

Девушки вернулись наверх «навести красоту». Они купались, мыли волосы друг другу, хихикали, поменявшись одеждой. Особенно Харвест восхитилась розово-охристым платьем Баунти, которое ей, младшей, но более рослой, было едва до бедер.

— Я одолжу, а? — вертясь перед зеркалом, спросила она сестру.

Баунти подняла брови.

— Никогда не зажигай огонь, который не сможешь потом погасить, — предупредила она.

— На себя посмотри, — ответила Харвест. Она придирчиво оглядела «крестьянскую» блузку без рукавов, которую примеряла Баунти. — Хочу накрасить ногти, — продолжила она, — пожалуй, внизу этим займусь.

Она выхватила сестрин маникюрный набор и помчалась вниз, не дожидаясь возражений.

Все были в библиотеке. Боб корпел над одной из своих испещренных загадочными значками страниц, ребята листали книги. Векки просто сидела с огромным бокалом в руке. Харвест опустилась в кресло с нехарактерной осторожностью. Она поправила бахрому на платье и разложила маникюрные принадлежности на тяжелой, обитой кожей ручке.

Войдя, Баунти наградила ребят долгим взглядом. Оба тайком рассматривали ляжки Харвест. Баунти подошла к креслу Рона. Она нагнулась к нему, опершись руками на ручки его кресла. Плечи ее сходились все ближе, выпячивая вперед грудь.

— Я могу чем-то помочь? — спросила она.

— Чуть попозже, может? — Рон кашлянул и покосился на Боба.

Харвест пилила ногти пилочкой. «Неужели Баунти ни на минуту не может дать ей возможность побыть центром внимания. Ей ведь ничего не надо от Рона, что тут такого, если он на нее посмотрит. Все мужики смотрят же на Баунти, на ее здоровенные.» — Она перешла к следующему ногтю.

Рон выпытывал что-то у Боба насчет компьютеров. «Подлизывается, — думала Харвест, — после того как пялился на сиськи его дочери».

Голос Рона осекся. Все замолчали. Взгляды обратились к потолку. Разговор возобновился, и Харвест снова взялась за пилку. Она выпрямила пальцы левой руки, вся в созерцании собственных ногтей. Хмурясь, она постучала пилкой по ногтю на мизинце. Джейми наблюдал за ней через щелки прикрытых век. Она оставила палец в покое. Потом снова задумчиво постучала по ногтю и, похоже, решилась.

Харвест ввела острый конец пилки под свой похожий на миндаль ноготь и с силой надавила. Пилка вошла глубоко под ноготь. Джейми моргнул и открыл рот. И никаких звуков, только что-то вроде клокотания. Все посмотрели туда, куда смотрел перепутанный Джейми. Лицо Харвест перекосилось от боли. Слезы струйкой полились по лицу. Она молча поддела пилкой ноготь как рычажком, отрывая его от мясистого ложа. Потом посмотрела в их растерянные лица.

— Я думаю, нам надо завести другого котеночка, — сказала она.

Джейми с Харвест отправились с утра на пикапе Боба. После школы надо было сделать кое-какие покупки.

— Как палец? — спросил Джейми.

— Аспирин, бинт. — Она подняла палец. — Может, новый ноготь вырастет.

— Товарищи по несчастью. — Джейми оторвал руку от руля. — Но у меня-то действительно несчастный случай.

— Ты уверен? — спросила девушка.

— Не думаешь же ты, что Рон нарочно?..

— Не думаешь же ты, что я нарочно?..

— Похоже, что нет. — Он нахмурился. — Я думаю, может, аптечку завести в доме?

— О Господи! Я не могу больше! — Она опустила руки на колени, сплела пальцы, сжала.

Первым уроком у Джейми была биология. Взглянув на учителя, юноша подумал, что родился под счастливой звездой: заплачено только за один семестр. У доктора Булвера был двойной подбородок, губы как два тонких ломтика непрожаренной печенки и грубые жилистые запястья, морщины бороздили лоб глубокими параллельными линиями, но идеально закруглялись над переносицей. В результате этого получалась как бы подкова и казалось, будто ишак лягнул учителя в лоб. В руке он сжимал указку, которой он имел обыкновение похлопывать по жесткой ладони. У Джейми сложилось впечатление, что этот джентльмен горько сожалеет об отмене телесных наказаний.