— О том, как мне было тяжело находиться с тобой рядом, но не прикасаться к тебе. — Он встретился с ней взглядом. — Возможно, нам следует начать встречаться открыто.

Меган поставила на тумбочку свою тарелку с недоеденным пирогом.

— Ты хочешь открыть всем наш секрет?

— Мы оба взрослые люди. Если мы будем продолжать лгать и встречаться тайком, наши родственники могут догадаться, что между нами происходит.

— Мы будем все отрицать.

— Нам не следует ничего отрицать. Мы имеем полное право делать то, что хотим.

Меган соединила пальцы в замок.

— А как насчет общественного мнения?

— Ты имеешь в виду других работников?

Она кивнула:

— Да. Я не хочу, чтобы кто‑то думал, что я пытаюсь извлечь выгоду из нашего романа. Что я использую тебя в корыстных целях или пытаюсь найти способ снова тебя обокрасть.

— Все вокруг знают, что мы с тобой друзья, и до сих пор тебя никто ни в чем не обвинил. Кроме того, о твоем преступлении знают всего несколько человек, и они не распустили сплетни.

— Готова поспорить, что они это сделают, если узнают о нашем с тобой романе. — Меган принялась теребить край простыни. — И кто знает, как долго он продлится.

— Надеюсь, что долго. Я был бы счастлив, если бы мог каждый день видеть тебя и есть твой тыквенный пирог.

— Правда? — мягко спросила она.

— Да, — ответил Гаррет. — У меня есть идея. Что, если мы скажем правду только Тэннеру и Кэнди? В этом случае тебе не придется им лгать всякий раз, когда ты будешь собираться встретиться со мной. Это определенно принесло бы тебе облегчение.

— Да, но это создало бы дополнительные проблемы. Когда Тэннер узнает, что нас с тобой связывают романтические отношения, ему это не понравится. Он, вероятно, будет думать, что эти отношения плохо на мне отразятся.

— Я никому не позволю тебя обидеть, Меган.

— Я знаю, — вздохнула она. — Но у меня уже был негативный опыт. Я имею в виду свою привязанность к Нилу, которая привела к ужасным последствиям.

— Один неудачный роман — это не повод отказываться от новых отношений.

— Ты так считаешь?

— Да. Я не такой, как Нил. Что плохого случится, если ты привяжешься ко мне? Между нами происходит нечто особенное.

Меган мягко вздохнула:

— Да, особенное. — Она наклонила голову набок, и ее волосы упали на плечо. — Если я решусь все рассказать Тэннеру и Кэнди, означает ли это, что ты все расскажешь своей матери и братьям?

— Разумеется, я поставлю их в известность. Не думаю, что мои братья плохо воспримут эту новость. Они никогда не вмешиваются в мою личную жизнь. Моя мать обычно тоже в нее не вмешивается. Я очень редко знакомлю ее с женщинами, с которыми встречаюсь, но, полагаю, поскольку на этот раз речь пойдет о тебе, она захочет поговорить о наших с тобой отношениях.

— Думаешь, она будет беспокоиться?

— Скорее всего, она просто захочет убедиться в том, что у нас не легкомысленная интрижка, которая в конце концов причинит страдания одному из нас. Но ты уже знаешь, что я не собираюсь делать тебе больно. Если бы все зависело от меня, я бы встречался с тобой на глазах у всего мира.

— Что мы будем делать дальше? — произнесла она с улыбкой.

Поставив на пол пустую тарелку, Гаррет придвинулся к Меган и начал ласкать губами мочку ее уха.

— Давай примем душ вместе.

— Я не могу.

— Почему? — спросил Гаррет, подняв голову.

— Потому что я не могу вернуться домой с мокрыми волосами и без макияжа. Я сказала, что еду на встречу с коллегами, а не на вечеринку с купанием.

Он коснулся губами ее щеки.

— Именно поэтому тебе следует сказать правду своей семье.

— Чтобы я могла возвращаться домой в растрепанном виде?

— Нет. Чтобы ты могла спать здесь и позволять мне тереть тебе спину и делать с тобой массу других приятных вещей. Ты могла бы привезти сюда на ночь Айви. Я куплю для нее кроватку.

— Все это, конечно, звучит заманчиво, но моя дочь пока даже не спит в гостевом домике, в котором живу я. Мне очень хотелось бы, чтобы мы с ней спали под одной крышей. Иногда мне кажется, что она к этому уже готова, а иногда нет. Поэтому я просто укладываю ее спать в доме Тэннера и Кэнди и запасаюсь терпением.

Гаррет заглянул ей в глаза:

— Почему? Потому что ты боишься расстроиться, если она не захочет спать в твоем доме? Думаешь, что это будет означать, что ты плохая мать? Сделай это сегодня. Возьми ее к себе на ночь.

— Она может закатить истерику, как уже было раньше.

— А может и не закатить. Разве игра не стоит свеч?

— Полагаю, стоит. Всегда стоила. Поначалу я даже не была уверена в том, что хочу сама растить Айви.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда она только родилась, я пыталась убедить Тэннера и Кэнди ее удочерить. Я подталкивала их друг к другу до того, как они стали парой, чтобы они смогли стать ее родителями. Я боялась, что не смогу стать Айви хорошей матерью. Тэннер и Кэнди так хорошо с ней управлялись.

— У тебя тоже все хорошо получается, Меган. Ты прекрасная мать.

— Поначалу я была ужасной матерью. Я боялась не то, что взять ее на руки — прикоснуться к ней. В тюрьме я страдала из‑за того, что не могла ее видеть каждый день, поэтому я решила, что мне лучше вообще ее не видеть. — Она откинула с лица прядь волос. — У меня была послеродовая депрессия. Она бывает у многих молодых матерей. Особенно у тех, которые оказываются в стрессовых ситуациях.

— В том, что у тебя была депрессия, твоей вины нет.

— Да, но я виновата в других вещах. Например, в том, что я попала в тюрьму. Если бы я не украла деньги, я бы не…

— Это уже в прошлом.

— Меня освободили условно‑досрочно, и я должна регулярно отчитываться перед сотрудником службы пробации.

Чтобы ее утешить, Гаррет наклонился и накрыл ее губы своими. Застонав, она ответила на его поцелуй. Ему мгновенно захотелось большего. Если бы он только мог сейчас подхватить ее на руки и отнести в душ…

— В другой раз, — сказал он, оторвавшись от ее губ.

Меган не стала спрашивать, что он имеет в виду. Похоже, она все поняла. Если она последует его совету, то в следующий раз будет ночевать здесь и привезет сюда свою дочь.

— Тебя не пугает то, что между нами происходит?

— Нет. Когда ты так близко, я испытываю огромное удовольствие.

— Я тоже, но все так быстро меняется.

— Ничего плохого не случится.

— Вначале ты говорил другое.