— Акх, осколки и гвозди этого креста встречаются по всему христианскому миру. Однако nonna Этерия принесла в монастырь Святой Пелагеи нечто более редкое. У нее есть хрустальный пузырек, в котором покоится одна капля — всего одна капля — молока из груди Девы Марии.

— Правда? И где же он? Я никогда не видела его. И откуда, интересно, у нашей настоятельницы такая реликвия?

— Я не знаю, как она ее получила. Возможно, от какого-нибудь пилигрима или когда сама совершала паломничество. Но Domina Этерия хранит пузырек на ремешке на груди под одеждой. И она показывала его лишь нам, старшим послушницам — у кого есть грудь, — и только на Рождество, когда экзаменовала нас по Священному Писанию.

* * *

В обмен на то, что Дейдамиа поделилась со мной столькими секретами, я тоже поведал ей свой. Я познакомил ее с juika-bloth и показал подруге, как я его втайне тренирую.

— Имя, которое ты дала птице, означает «бьюсь насмерть», — сказала Дейдамиа. — А почему ты учишь его нападать на яйцо?

— Ну, настоящая добыча juika-bloth — змеи, и он устремляется на них сверху особенно яростно. А еще мой друг любит лакомиться их яйцами. Но на них орел, разумеется, не нападает, потому что яйца ведь просто лежат на земле и не могут ни убежать, ни сражаться.

— При чем тут змеиные яйца? — возразила девушка, указывая на то, что я держал в руке. — Это обычное куриное яйцо. Оно гораздо больше и совсем не похоже на змеиные.

— Дорогая Дейдамиа, у меня нет ни желания, ни возможности отправиться разыскивать настоящие змеиные яйца. Мне приходится обходиться тем, что есть под рукой. Но я покрыла это яйцо кухонным жиром, поэтому оно выглядит таким блестящим и водянистым, как настоящее. Я положу его здесь, в фальшивом гнезде, которое сделала из красного мха.

— Но яйцо все-таки слишком большое.

— Это еще лучше, подходящая цель для моего juika-bloth. Я же говорю, я натаскиваю орла на яйцо, чтобы он яростно нападал сверху, разрывая его клювом и когтями. Обычно птица подлетает к тому месту, где на земле лежит яйцо, и лишь иногда начинает долбить его клювом.

— Интересно, — протянула Дейдамиа, хотя на самом деле ее это не слишком заинтересовало. — Таким образом, ты обманом заставляешь птицу вести себя вопреки природе. И у тебя получается?

— О, я на это надеюсь. Сейчас увидишь, какой этот орел способный.

Я снял колпачок с головы птицы и подбросил juika-bloth в воздух; он начал кружить по спирали, набирая высоту, прямо у нас над головами. Затем я положил на землю пучок красного мха и водрузил сверху слегка поблескивающее яйцо. Я показал на него и позвал птицу: «Sláit!» Довольно долго она парила, чтобы зафиксировать взгляд и прицелиться, затем сложила крылья и упала камнем вниз. Одновременно клювом и когтями хищник нанес такой сильный удар, что яйцо разлетелось вдребезги, забрызгав скорлупой, желтком и белком все вокруг. Я позволил орлу продолжать разрывать месиво на земле и поедать его, затем позвал: «juika-bloth» — и птица тут же вернулась ко мне на плечо.

— Впечатляюще, — сказала Дейдамиа не слишком искренне. — Слушай, но такие занятия больше подходят мальчишкам. Думаешь, подобает целомудренной послушнице играть в подобные игры?

— Не вижу, почему мальчишки и мужчины должны приберегать самые увлекательные игры для себя, а нам оставлять только размеренные и спокойные.

— Потому что мы сами спокойные. Лично я предпочитаю оставить мужчинам все занятия, которые требуют усилий и напряжения. — Она сделала вид, что широко зевает, затем проказливо улыбнулась. — Но ты играй во что хочешь, младшая сестричка. С какой стати мне к тебе придираться.

Но, разумеется, грозная Domina Этерия (а также любящая повсюду совать свой нос и сплетничать сестра Элисса) все же нашли к чему придраться: я уже рассказывал, как они однажды застали нас с Дейдамией, совершающими вопиющий проступок.

Донельзя возмущенная аббатиса, в отличие от Dom Клемента, не стала сочувственно расспрашивать меня, отпускать мне грехи или по крайней мере ждать до следующего утра, чтобы отволочь меня обратно в монастырь Святого Дамиана. Я даже рад, что она выгнала меня в тот же самый день, потому что не сомневаюсь: будь у настоятельницы время осознать мое преступление, она наверняка достала бы свой отвратительный flagrum и засекла меня до смерти. Однако я был опечален тем, что меня снова выгоняют. Сестру Дейдамию в обмороке оттащили в ее келью, поэтому у меня не было возможности увидеться с ней в последний раз, попросить извинения и попрощаться.

* * *

Я уже рассказывал, как Dom Клемент — прежде чем окончательно изгнать меня из Балсан Хринкхен — сообщил мне, какое я на самом деле ненормальное и парадоксальное создание. Но я поведал вам об этом сильно озадачившем и сбившем меня с толку открытии только вкратце. Дело в том, что Dom Клемент не сразу позвал меня к себе в жилище для последнего разговора. Предварительно он провел немало времени в chartularium, роясь в архиве аббатства.

— Торн, дитя мое, — сказал он мрачно. Я, должно быть, выглядел таким же угрюмым. — Как ты знаешь, аббат и лекарь, которые первыми обследовали тебя, найдя на пороге аббатства, уже умерли к тому времени, когда я прибыл сюда. И ни у меня, ни у нынешнего преемника лекаря, нашего брата Хормисдаса, не было причины снова осматривать тебя. Однако я преуспел, найдя отчет о том, что́ прежний монастырский лекарь — его звали Крисогонусом — обнаружил, когда распеленал тебя, тогда еще младенца. Жаль, что я не догадался прочитать записи раньше. Вообще-то отчеты подобного рода редко записывают как следует и еще реже хранят в архиве аббатства. Но, разумеется, этот составили тщательным образом и сохранили, потому что ты оказался настоящей редкостью. Брат Крисогонус в своем отчете не только описал тебя, но также отметил, что он проделал с тобой в качестве медика.

— Проделал со мной?! — возмутился я. — Вы хотите сказать, что этот Крисогонус и сделал меня таким, какой я есть, niu?

— Нет, Торн, ничего подобного. Маннамави — гермафродитом — ты был от рождения. Но насколько я мог понять из этих записей, монастырский лекарь любезно проделал над тобой маленькую операцию. То есть он сделал несколько мелких корректировок твоих… ммм… половых органов. И это, насколько я сужу, позволило тебе жить, не испытывая неудобств или боли и не нанесло ущерба.

— Я не понимаю, nonnus.

— Я тоже не полностью понимаю. Тот давно умерший брат Крисогонус либо был греком по происхождению, либо предпочел проявить сдержанность в этом вопросе, потому что написал свой отчет на греческом. Я могу прочесть слова — chord, например, — но их истинные значения в медицинском смысле порой ускользают от меня.

— Не могли бы вы попросить брата Хормисдаса объяснить то, что вам непонятно?

Аббат выглядел слегка смущенным.

— Я бы не хотел. Видишь ли, Хормисдас, кроме всего прочего, посвятил себя медицине. Вдруг он захочет оставить тебя здесь. Для изучения… для опытов… даже может выставить напоказ. В некоторых монастырях подобное практикуется: они привлекают паломников обещанием… э-э-э… похожего на чудо зрелища.