– Вы не знаете меня, – пробормотал он, снова встречаясь с ней взглядом.

Мэдди не опустила глаз.

– А вы не знаете меня.

– Я хотел бы этого, – негромко сказал маркиз.

– Вы… я… – сглотнула Мэдди. – Чушь, – наконец выговорила она и повернулась к нему спиной.

Куин наблюдал, как она шла к дому. Медленная улыбка тронула его губы. Это действительно становилось интересным.

– Прекрасно, – проворчала Мэдди, закрывая дверь своей комнаты с громким стуком и бросаясь на кровать. – Прекрасно. Теперь он, кажется, на самом деле собрался соблазнить меня.

Она вскочила на ноги и подошла к окну. Лорд Уэрфилд все еще оставался в саду – если вытянуть шею и прислониться к холодному стеклу, можно увидеть ногу и часть руки. Несмотря на все оскорбления, которые она ему нанесла, он все еще думал, что может завоевать ее симпатии, просто глядя на нее своими обольстительными глазами и занимая приятным разговором.

– Ха-ха-ха, – сказала она, мысленно обращаясь к нему. – Я слышала немало приятных слов и раньше. Более приятных, чем эти. – Что ей следовало сделать – и что она обязательно сделала бы, не удиви он ее так, – это сказать: «Катись-ка ты отсюда! И оставь меня в покое».

Мэдди нахмурилась. На самом деле у нее была масса возможностей сказать ему именно это, но она так не поступила. Она смотрела на него телячьими глазами как дурочка. А потом еще хуже – поджала хвост и убежала.

Она стукнула лбом по стеклу.

– Глупая, глупая девчонка, – пробормотала она. – Что из того, что он красив как бог? Что из того, что он может цитировать Шекспира? Уверена, на это способен каждый. И что из того, что он не прочь погоняться за свиньей по грязи и испортить прекрасный костюм? И что…

Неожиданно Куин обернулся и посмотрел на нее.

– Черт возьми! – Мэдди отпрянула от окна. Некоторое время она пряталась за шторами, судорожно сжимая руки от волнения. В саду было светло, и он мог видеть, что она смотрела на него через стекло. Она досчитала до десяти, глубоко вздохнула и вернулась к окну.

Под ним стоял маркиз с белой розой в руке. Он с улыбкой помахал ей цветком, затем с подчеркнутой торжественностью поклонился.

– Что за наглость! – выдохнула Мэдди. Он считает, что победил ее. Она показала ему язык.

Он послал ей воздушный поцелуй.

С громко бьющимся сердцем Мэдди распахнула окно.

– Не смейте губить мои розы! – закричала она.

– «Смотри, Джульетта, завистливым лучом уж на востоке заря завесу облак прорезает…» – процитировал он с широкой улыбкой.

Подавив крик возмущения, девушка захлопнула окно. Больше она не будет разговаривать с ним, смотреть на него или в чем-то помогать. Она ему покажет! Мэдди сердито распахнула дверь. И она, конечно, не поедет на бал к Фаулерам и не будет танцевать с этим высокомерным, эгоистичным аристократом.

Она выбежала в холл, и ее чуть не сбил мистер Бэнкрофт, выехавший из-за угла в инвалидном кресле.

– Мистер Бэнкрофт! – воскликнула она, пытаясь проглотить свое раздражение, вызванное его испорченным, но обольстительным племянником. – Вы прекрасно справляетесь.

– Может быть, это приспособление и не такое уж плохое, – согласился тот. – Но я почему-то часто езжу кругами.

– Я же говорила, что оно вам понравится. – Мэдди кашлянула. – Мистер Бэнкрофт, не думаю, что мне нужно…

– И поскольку я так быстро поправляюсь, – перебил ее с довольной улыбкой хозяин, – я подумал, что бал у Фаулеров в пятницу будет прекрасной возможностью снова появиться в обществе.

Мэдди промолчала.

Он потянулся и взял ее за руку.

– Вы будете сопровождать меня, Мэдди?

– Мне нечего надеть, – уклонилась она от ответа, подумав, услышал ли он нежелание в ее голосе.

– Чепуха! Как насчет того платья, что ты сделала себе на рождественский вечер у Дардинейлов? Оно было очаровательным.

– Но это было зимнее платье, – запротестовала Мэдди, – и ему уже два года.

– Никто здесь не заметит этого.

Кое-кто заметит, и она растерялась, Поняв, что думала о реакции лорда Уэрфилда.

– Я… думаю, вы правы.

– Тогда поедем. В данный момент я не танцор, но вполне могу удержать в руке стакан пунша.

Она нерешительно засмеялась.

– Хорошо, мистер Бэнкрофт. Я буду рада составить вам компанию.

Но сказать, что она посетит бал, и подготовиться к нему были две совершенно разные вещи. Как только Уэрфилд отправился в поля, девушка начала изучать свой скромный гардероб. Когда Мэдди примерила то самое платье, которое упомянул мистер Бэнкрофт, оно оказалось ей впору, хотя мантилья цвета красного вина вряд ли подходила для весеннего праздника, а свободная талия давно вышла из моды. К тому же ее черные туфли были теми же, что она носила на каждое официальное и полуофициальное мероприятие, с тех пор как приехала в Лэнгли. Мэдди нахмурилась. До бала оставалось три дня. Надо было срочно приниматься за шитье.

– Мисс Мэдди!

– Входите, миссис Ходжес, – откликнулась девушка, поворачиваясь перед зеркалом и скептически оглядывая подол платья. Используя все свое мастерство и терпение, она убрала лиф в талии и раза четыре меняла длину платья. В результате она готова была признать, что выглядит сносно.

Всего лишь сносно.

– О, какое очаровательное платье! – одобряюще воскликнула домоправительница, входя в комнату. – Сквайр Джон определенно будет ухаживать за вами.

Мэдди улыбнулась:

– Джон Рамзи – мой друг, миссис Ходжес, и ничего более.

– Хм! Теперь девочки Фаулер будут счастливы, если их заметят на собственном балу и не будут на них натыкаться. – Она положила на туалетный столик серебристую ленту. – И готова поспорить, что его светлости тоже не на что будет жаловаться.

Неожиданно Мэдди почувствовала нервную дрожь в пальцах и взяла в руки ленту, чтобы скрыть это. Очевидно, она отпугнула его, так как он почти не разговаривал с ней последние три дня. Конечно, скорее всего, он заявил бы, что занят севом, но она знала истинную причину этого – он был попросту трусом.

– Спасибо за прекрасную ленту для волос, я только сейчас поняла, как изношены мои старые.

– Это потому, что вы никогда не ходите с нами в Хартгроув посмотреть модные лондонские каталоги.

– Кому какое дело до лондонской моды здесь, так далеко от столицы? – ответила Мэдди, не скрывая презрения.

– По крайней мере, у меня есть новая лента, чтобы одолжить другим людям, которые не заботятся о моде, – фыркнула миссис Ходжес, с преувеличенным высокомерием поворачиваясь к двери.