И тут в дверь номера кто-то тихонько постучал.

— Привет, Чарли. — Она улыбалась, глаза ее тепло светились.

Но как только она прошла мимо него в комнату, он сразу все понял. Его инстинкты были заточены в юности, и способность мгновенно чуять беду еще ни разу его не подводила.

И все же ему, мужчине, нужно было держаться с достоинством. А потому он кивнул и сказал:

— Здравствуй, Трейси.

Она прошла в глубь комнаты, и когда он увидел, что она захватила с собой ту сумку, в которой всегда носила все необходимое для ночлега — а почему бы, собственно, ей было и не захватить с собой эту сумку? — его охватила нервная мимолетная радость. Но, когда она села на кровать и снова ему улыбнулась, Чарли все окончательно стало ясно.

— Пальто снять не хочешь? — предложил он.

Она пожала плечами и скинула пальто.

— Чарли…

Он был очень осторожен. Это, пожалуй, казалось ему увлекательной, рискованной игрой. Он чувствовал себя организмом, которому вот-вот будет нанесен удар, и старался использовать все свои естественные силы, дабы себя защитить. А для этого внимательно к ней приглядывался, замечая ямочки на щеках под красивыми высокими скулами, крупноватые поры на коже, а кое-где и извилистые рубцы, следы печальной юности, которая, как он знал, была у нее очень непростой. Заметил он и запах, исходивший от ее пальто, которое он держал в руках. Этот запах, хотя и довольно слабый, отнюдь не отличался изысканностью, его, скорее, можно было назвать чересчур насыщенным, даже липким, а потому он поспешил повесить пальто, но не в шкаф рядом со своей одеждой, а на спинку стула, стоявшего возле письменного стола. Заметил Чарли, разумеется, и то, как старательно она избегает его взгляда, и в очередной раз подумал, что больше всего на свете ненавидит нечестность, а точнее, нехватку мужества.

Он постарался оказаться как можно дальше от нее — насколько вообще позволяли размеры крошечного номера — и стоял, прислонившись к противоположной стене.

Теперь она и сама на него посмотрела — с каким-то странным выражением лица, одновременно и презрительным, и извиняющимся.

— Мне нужны деньги, — выдохнула она и погладила покрывало на кровати. Каждый палец, включая большой, украшало кольцо, и он в очередной раз удивился и себе — вернее тому, как упорно его разум пытается напомнить: Чарли, ради бога обрати на это внимание! — и своему отношению к ней. Какими отвратительными должны были бы казаться ему многие ее черты и свойства, но тем не менее не казались. Призрачный флер классового превосходства никого не способен защитить надолго. Хотя очень многие сумели прожить целую жизнь, так этого и не поняв. Но Чарли прекрасно это понимал.

— Назови сумму, и все, — посоветовал он.

— Десять.

Он остался стоять там же, где стоял, когда на маленьком прикроватном столике завибрировал его мобильник. Трейси наклонилась и глянула на экран.

— Твоя жена. — Просто сообщила. Совершенно равнодушно.

Чарли подошел, взял телефон и сунул в карман. Он еще некоторое время трясся в его ладони, потом затих. Затем, повернувшись к Трейси, по-прежнему сидевшей на кровати, он сказал:

— Я не могу, дорогая.

— Да нет, можешь! — уверенно возразила она, явно не ожидая подобного ответа. Это его несколько удивило.

— Нет. Не могу.

— Но, Чарли, у тебя ведь есть эти деньги.

— А еще у меня есть жена, дети и внуки.

Он купил шампанское, зная, что Трейси его любит, и видел, что она заметила бутылку на письменном столе, которую он заранее сунул в пластмассовое мотельное ведерко, наполненное льдом. Она немного помолчала, затем снова печально взглянула на Чарли.

— Ты разбиваешь мне сердце. Из всех…

Он рассмеялся — но смех этот был скорее похож на лай — и вместо нее закончил фразу:

— Из всех твоих «джонов» только я по-настоящему способен разбить тебе сердце.

— Но это правда. — Она встала и подошла к столу, где стояло ведерко с бутылкой шампанского. — И, пожалуйста, не будь таким грубым, Чарли. У меня действительно есть клиенты, но ты не один из них.

— Я знаю, что у тебя есть клиенты.

— А «джоны» — это… такой вчерашний день, Чарли. Перестань ради бога.

— Ладно, забудь.

— И не подумаю!

— Трейси, стоп. Мне кажется, мы с тобой прямо сейчас собираемся разыграть одну из самых старых книжных историй, только мне она совершенно не интересна. Я и так знаю в ней каждую строчку, знаю, какая музыка там звучит за кадром, и я не хочу… — он повернул руку ладонью вверх, — этим заниматься. Не хочу и не буду. Только и всего.

Боль, промелькнувшая в ее глазах, послужила ему неким вознаграждением. Чарли всегда чувствовал, что она действительно его любит. Впрочем, и он ведь ее любил. И в его душе вдруг возникла некая освежающая ясность, которая, казалось, проникла в комнату, принеся с собой неожиданное и всеобъемлющее облегчение, ощущение наведенного порядка… в вещах и делах. А теперь ступайте домой и приведите свои дела и вещи в порядок — так мог бы сказать врач. Нет, не вещи. Именно дела. Ступайте домой и приведите свои дела в порядок. Это мысленное уточнение невольно поразило Чарли своей смехотворностью. Он, пожалуй, даже обрадовался — пусть и совсем чуть-чуть — что столь многим людям, которые жили задолго до того, как он появился на свет, эта истина была уже известна, мало того, они вовсю ею пользовались, говоря, например: ступайте домой и приведите свои дела в порядок.

У него в кармане опять завибрировал мобильник. Чарли вынул его и посмотрел, кто звонит. «Мэрилин» было написано синим через весь экран.

— Хочешь, чтобы я вышла? — Вопрос прозвучал интимно, ведь в прошлом она задавала его множество раз. Впрочем, тон у нее был самый обычный, дружелюбный.

Он кивнул.

Она накинула пальто, а Чарли протянул ей ключ от комнаты и сказал:

— У них там есть маленькое лобби…

Но она сказала, что ей будет удобней в машине, она спокойно посидит, послушает радио, и вообще никаких проблем, правда. Трейси всегда в таких случаях вела себя замечательно. Впрочем, ее работа в том и заключалась, чтобы вести себя замечательно в любых подобных случаях. Но даже после того, как она решилась открыть ему свое настоящее имя — она, помнится, сидела тогда, полностью одетая, на стуле возле письменного стола и вдруг сказала: «Я хочу назвать тебе свое настоящее имя», а потом в качестве доказательства вытащила водительское удостоверение, — она в любой, даже самой щекотливой ситуации продолжала вести себя замечательно. А после того как она показала ему свое водительское удостоверение, еще и настояла на том, чтобы он больше никогда не предлагал ей деньги. Возможно, все последнее время она обдумывала свое решение и пришла к выводу, что он все же ей должен. Может, и так. Дверь за ней тихо закрылась, и Чарли с трудом подавил желание подойти к окну и, раздвинув пластинки жалюзи, подглядеть, как она будет садиться в машину.