Его ловко оттеснил мужчина с суровым лицом, в темно-синей шелковой паре, черной бабочке и жокейских сапогах; в руках он сжимал трость с набалдашником в форме змеиной головы.

– Уважаемые господа! – заговорил он, с мужественной жеманностью поигрывая мускулами лица. – Вы знаете, что я пират, циник и негодяй. До вчерашнего дня я изрыгал ежедневную Ниагару желчи на нашу церковь и ее служителей, но сегодня я опускаюсь пред нею на колени, – он легко упал на колени, – и готов первым поползти вверх по этой лестнице к великому старцу. Могу голым, посыпав голову вот этой самой придорожной пылью.

– Нам так не хватает взаимного доверия и элементарного взаимо-пони-ма-ния! – произнес почти нараспев худощавый мужчина с заплывшими глазами, колючей бородкой и развалом белых волос, в карминовом сари с косым воротом, расшитым православными крестами, с медалью “За оборону Донбасса”, в белых брюках и желтых кроссовках.

– Вы кто? – буркнул генерал.

– СРИ.

– Че-го-о?

– Союз русских искусств, – пояснил помощник Евгения.

Мужчина скрестил на груди худые жилистые руки:

– Мы можем, мы должны обо всем говорить, а не шептаться по углам, как либеральная плесень, говорить ежедневно, еженощно, каждый час, каждую минуту, каждую секунду, чтобы понять, в какой великой стране мы живем и как много мы можем вместе, как много у нас впереди, какой у нас прекрасный президент, какие замечательные воины, генералы, старцы и святые, отцы, матери, братья, жены, дети, мы все преодолеем, все решим, только если будем говорить, говорить и говорить!

– Полностью согласен! Говорить! – многозначительно поднял вверх указательный палец человек в очках, с седой копной волос, с бородатым лицом умудренного козла, в клетчатой рубахе и нанковой жилетке.

– А вы-то что здесь делаете? – недовольно буркнул генерал. – Съемка и репортажи запрещены.

– А мы здесь, господин генерал, как простые граждане нашей страны, – с уверенной полуулыбкой ответил лохматый, выпуская из губ два передних зуба. – И нас так же остро волнует все то, что волнует и вас!

– Евгений, скажите нам сразу, честно, – спросила голосом Буратино спортивного сложения женщина с огромной рыжей шевелюрой и лицом ящерицы, – это все… правда?

Все замерли. Евгений выдержал паузу и произнес:

– Правда.

Стоящие вокруг на миг оцепенели. Потом зашевелились – каждый по-своему. Пузатый упал на колени, закрестился и забормотал: “Живый в помощи Вышняго”. Человек с тростью наоборот – ловко вскочил на ноги с возгласом:

– Чудесно, великолепно! Я был уверен! Пополземте же наверх!

Лохматый, тряхнув седой шевелюрой, громко произнес:

– Дождались, козлы!

Человек из СРИ вцепился скрюченными пальцами в свое сари, закатил глаза:

– Мы все, все сможем преодолеть, все, все, чтобы все были счастливы и здоровы, отцы, мамы, жены, дети, овцы…

Рыжекудрая нервно хохотнула. А белоусый запричитал, переходя почти на бабий вой:

– Постой, постой, Женечка, если это так, если это, это – пра-а-авда, то тогда, дамы и господа, хорошие мои, милые, соотечественники, граждане и верноподданные, нас же просто, как волк ягненка, возьмут за горло, за горлышко, – он взял себя за горло загорелой рукой с двумя затейливыми золотыми перстнями, – да и задуша-а-а-ат, задуша-а-а-ат к свиньям соба-а-а-ачьим!

Усы его задрожали, в темных глазах блеснули слезы.

– Поползем наверх, друзья! Россия выживала чудом, чудом и спасется! – жестикулировал тростью суроволицый. – И это научно обосновано! С химией и с квантовой механикой это не входит ни в какое противоречие! Все, все вместе, пусть Евгений ползет первым, мы – за ним. Вперед, вверх!

– Заткнись!! – вскрикнула рыжекудрая так, что все посмотрели на нее.

Она схватила себя за локти, успокаиваясь, но это плохо получилось:

– Хватит, хватит юродствовать… Нам нужно… нужно всем отбросить все распри, все разногласия, все хреновые амбиции, всю эту фигню: ватник, либераст, западник, патриот – и сплотиться вокруг нашего президента. Сплотиться вокруг Кремля!

– Поздно, поздно, голубушка… – зловеще процедил человек с тростью, отряхивая запылившиеся шелковые колени.

– Нет, не поздно, не поздно!

– Сплачиваться теперь придется вокруг генерала. И то – ненадолго…

Генерал молчал. Его медвежьи глазки смотрели на происходящее все так же спокойно-настороженно, как и всегда, даже когда он бывал пьян или выходил из себя, но в душе у него с каждой минутой громоздилась, складываясь из клубящихся кубов, черная башня страха. И росла она оттого, что он, прошедший три реальные войны и одну длинную карьерную, отрастивший стальные клыки характера, стянутый панцирем силы с шипами славы, вознесенный на одну из вершин власти, второй раз в своей жизни не понимал, что происходит. Подобное было с ним только в раннем детстве, когда в деревенском хлеву он, пятилетний, увидел коровьи роды. Все услышанное им за последние сутки от военных, чиновников, ученых, президента, а теперь еще и от этих клоунов вызывало у него лишь одно желание: расстрелять все это из пушек и пулеметов, изрешетить, расхерачить в хлам так, чтоб куски разлетелись подальше, облить напалмом, а самому сесть на этот вертолет и улететь за три моря, где на песчаном берегу его встретят любимая жена, дети и пальмовые крабы.

Он открыл вспотевшие губы, чтобы сказать что-то грубое, но вдруг рядом упал камень.

Все посмотрели на него. Настоятель подошел, поднял камень. И перевел взгляд на окошко пещеры. Камень был не больше теннисного мяча. Да и не простой камень это был, а горбушка белого хлеба, окаменевшая вдруг по воле человека. Настоятель раскрыл камень. В нем блеснули циферблат и стрелка. В камень был влеплен старый, треснувший компас.

– Компас? – спросил Евгений, подходя.

– Это его компас, – поправил игумен. – Прошу вас, встаньте все в круг.

Все покорно, не пререкаясь, встали в круг. С камнем в руках настоятель вошел в центр круга. Стрелка покрутилась и замерла. Настоятель поднял глаза на помощника Евгения:

– Старец готов вас принять.

Стоящие в круге уставились на помощника. Его молодое, живое, умное лицо не выразило ничего особенного.

– Ну-ну! – усмехнулся и вздохнул Евгений. – Саша, ты в этой истории осведомлен больше моего.

Он достал портсигар:

– Пойду-ка я покурю…

И пошел к автобусам.

– Евгений, можно мне с вами подымить? – томно-грозно воскликнул человек с тростью, доставая трубку.

– Валяйте…

– И я с вами! – кивнул шевелюрой козлобородый.

– Черт знает что… – Генерал брезгливо взглянул на Сашу, злобно развернулся и размашисто двинулся следом за Евгением.