В августе прибыл ежегодный англо-голландский торговый караван, более многочисленный, чем обычно, поскольку вся русская торговля, которая прежде велась через шведские порты на Балтике, пошла теперь через Архангельск. Тридцать пять английских и пятьдесят два голландских корабля привезли товары, а заодно и известие, что шведы отказались от мысли напасть на Архангельск этим летом. Петр без промедления отбыл на юг. Достигнув северного берега Ладожского озера, он послал распоряжение Шереметеву, который только что одержал победу под Гуммельсгофом в Ливонии, и Петру Апраксину, который беспрестанно донимал шведов в Ингрии идти на соединение с ним и его гвардией, чтобы захватить шведскую крепость Нотебург, построенную в том месте, где Нева вытекает из Ладоги, и установить полный контроль над озером.

Нотебург – мощная крепость, возведенная еще в XIV веке новгородцами. Небольшой остров, на котором она стояла, по форме напоминал лесной орех (отчего крепость по-русски называлась Орешек, а по-шведски Нотебург) и находился как раз там, откуда Нева начинает свой сорокачетырехмильный путь к морю. Занимая ключевую позицию в устье реки, крепость контролировала торговый путь из Балтики по Неве в Ладожское озеро и далее по внутренним русским рекам. Так что контроль над Орешком означал контроль над торговлей до самого Востока. Когда крепостью владела Россия, она защищала исконные русские земли от шведов; когда в 1611 году ею овладели шведы, она превратилась в заслон, преграждающий России путь к Балтике. На ее высоких каменных стенах и шести могучих белых башнях было установлено 142 орудия. Шведский гарнизон был невелик – всего 450 человек, но быстрое течение реки затрудняло высадку противника с лодок, которые к тому же стали бы мишенью для пушечных ядер.

Перспектива овладеть крепостью воодушевила Петра. Приказывая Шереметеву поспешить, он писал: «Изволь учинить по вашему рассуждению, чтобы сего, Богом данного времени, не терять». Как только прибыли русские войска и осадные орудия, блокированная крепость, которая не могла рассчитывать на помощь со стороны шведской армии, была обречена. На озере скопилось множество русских лодок, чтобы перевозить войска для приступа. По берегам реки – южный берег находился в 300 ярдах от крепости – были насыпаны земляные укрепления и установлены осадные мортиры. Первая плохо подготовленная попытка штурма крепости с лодок со штурмовыми лестницами была отбита. Тогда повели непрерывный обстрел из мортир, методично разрушая крепостные стены. На третий день обстрела жена шведского коменданта послала в русский лагерь письмо, в котором просила, чтобы ей и другим женам шведских офицеров было позволено покинуть крепость. Петр ответил лично, в иронически-галантной манере пояснив, что он не смеет разлучать шведских дам с их мужьями, и, разумеется, они могут оставить крепость, но при условии, что заберут с собой и мужей. Спустя неделю, через десять дней после начала обстрела, уцелевшие защитники крепости сдались.

Петр был вне себя от радости: наконец-то его новой армии при помощи пушек, переплавленных из церковных колоколов, удалось захватить у шведов важную крепость. Той же ночью он написал письмо Виниусу, в котором говорилось: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако, слава Богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чудно дело сие справила». Как символ того, что покоренная крепость является ключом к Неве, а следовательно, и к Балтике, Петр укрепил полученный от шведского коменданта ключ на западном бастионе и переименовал крепость в Шлиссельбург, от немецкого слова Schlussel – «ключ» (ныне Петрокрепость). В ознаменование победы были сооружены три триумфальные арки, и увенчанный лаврами царь торжественно въехал в Москву. Тем временем разрушенные стены крепости восстанавливались, возводились дополнительные наружные укрепления и жилые помещения, в которых могло разместиться до 4000 солдат. Комендантом переименованной фортеции был назначен Александр Меншиков. С тех пор Шлиссельбург всегда занимал особое место в сердце Петра. И если 22 октября, в годовщину захвата крепости, он находился где-то неподалеку, он обязательно вез на памятное место своих гостей, а иногда и весь свой двор, и устраивал там празднование.

Падение Нотебурга-Шлиссельбурга было ударом для шведов. Крепость прикрывала Неву и всю Ингрию от возможного вторжения русских с востока. Карл, находившийся в это время далеко, в Польше, понял значение случившегося, когда его известил об этом расстроенный граф Пипер. «Утешьтесь, мой дорогой Пипер, – спокойно сказал король, – противник не сможет унести крепость с собой». Однако в других случаях Карл мрачно говорил, что русские дорого заплатят за Нотебург.

* * *

Весной следующего 1703 года, пока Карл оставался в Польше, Петр решил не терять «Богом данного времени» и приступить к непосредственному осуществлению главной цели – утвердиться на балтийском берегу. 20-тысячная армия под командованием Шереметева выступила из Шлиссельбурга и двинулась через лес вдоль северного берега реки по направлению к морю. Петр на шестидесяти лодках, доставленных с Ладоги, проследовал водным путем. Нева имеет в длину всего сорок четыре мили и больше похожа не на реку, а на широкий с быстрым течением пролив между Ладожским озером и Финским заливом. Сильных шведских крепостей по дороге не было. Единственный опорный пункт шведов – Ниеншанц (Канцы) – лежал в нескольких милях от залива вверх по реке. Это был процветающий городок со множеством мастерских, но фортификационные работы там завершить еще не успели. Русские осадные орудия начали обстрел 11 мая 1703 года, и на следующий день малочисленный гарнизон сдался.

В тот же вечер, когда пал Ниеншанц, в русском лагере стало известно, что в заливе появился шведский флот. Девять кораблей под командованием адмирала Нуммерса подошли к устью Невы и двумя сигнальными выстрелами известили соотечественников в Ниеншанце о своем прибытии. Чтобы ввести в заблуждение шведских моряков, на сигнал незамедлительно ответили. Осторожный Нуммерс послал на разведку лодку вверх по реке. Лодка была захвачена. Два дня спустя, уже начиная беспокоиться, Нуммерс приказал двум небольшим судам – трехмачтовой бригантине и галере – поднятья по реке и выяснить, в чем дело. Преодолевая коварное быстрое течение, суда поднялись до Васильевского острова, где стали на ночь на якорь. Тем временем Петр с Меншиковым погрузили два гвардейских полка на тридцать больших лодок, спустились вниз по Неве и укрылись в болотистых водах среди множества островов. На рассвете 18 мая они подошли на веслах, окружили шведские корабли и, застав их врасплох, атаковали. Схватка была ожесточенной. Шведы стреляли из пушек, разнося в щепки обступившие их русские суда, русские же отвечали гранатами и мушкетным огнем. В конце концов Петр и его солдаты взяли на абордаж оба судна и пленили немногих оставшихся в живых шведов. Корабли и пленных доставили в Ниеншанц, переименованный в Шлотбург. Петр был безмерно воодушевлен первой морской победой, в которой он лично принимал участие; заслуги царя и Меншикова были отмечены Андреевским орденом.

Одержав эту победу, Петр – во всяком случае, на время – добился того, ради чего, согласно царскому манифесту, и велась война. Он захватил берега Невы вдоль всего ее течения и вновь обеспечил России утраченный выход к Балтийскому морю. Россия вернула себе Ижорскую землю. Во время очередной триумфальной процессии в Москве на одном из знамен красовалась карта Ижорской земли и надпись: «Не чужую землю мы захватили, но свою вотчину».