— Папист! — Элпью ткнула графиню в бок локтем. — Вы заметили?

— Все итальянцы паписты.

— Посмотрите-ка на это, — сказала Элпью, указывая на большую трещину в полу.

— Мертвые воскресают! — подмигнула своей компаньонке графиня. — По мере того как разлагаются. Я же сказала тебе, что здесь похоронили очень много людей.

Гроб снова вынесли под моросящий дождь для захоронения.

Элпью оглянулась на толпу театральных фанатиков, прижавшихся к железной ограде, теснившихся в надежде увидеть кого-то из актеров, словно это был последний спектакль.

— Мадам? — Она дотронулась до локтя графини. На дороге стояла большая черная карета. Из нее высунулся мужчина в длинном темном парике. На лице его играла демоническая улыбка.

— Кто это? — шепотом спросила у Элпью графиня.

— Мне этот малый кажется весьма странным, мадам.

— Муж появился! — Рич прошептал это достаточно громко, так что обе они услышали. Все актеры на мгновение обернулись на карету и снова устремили взгляды на могилу.

— Муж Анны? — спросила Элпью у Сиббера.

Он кивнул и наклонился, чтобы взять горсть земли. Графиня повернулась, чтобы повнимательнее разглядеть карету.

— Он не один, — пробормотала она. — Смотри, Элпью, с ним женщина.

— Последний же враг истребится — смерть. Потому что все покорил под ноги Его...[18]

Каждый актер бросал на гроб горсть земли и отходил.

— И она его обнимает, — добавила Элпью.

— Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?[19]

Как раз в этот момент подъехала двуколка, в которой сидела Ребекка. Актриса спрыгнула на землю. Судя по ее виду, она была в ярости.

Толпа оторвалась от созерцания церковного двора, чтобы понаблюдать за ней.

— Жало же смерти — грех; а сила греха — закон.[20]

— Бедная Анна Лукас, — проговорила графиня, бросая на гроб горсть земли. — Даже на собственных похоронах ей не позволили играть главную роль.

Ребекка подошла к карете мистера Лукаса. Когда ее лицо оказалось под открытым окном кареты, все увидели, как Лукас схватил актрису за подбородок и крепко поцеловал в губы.

— На глазах у всех! — возопила графиня. — Эта маленькая мадам.

Ребекка похлопала мистера Лукаса по руке, а затем, внимательно посмотрев на могилу за оградой и на собравшихся там актеров, быстро ушла.

Первейшая и наиболее умеренная из Страстей.

Перемена в лице выражается разве что простым поднятием одной брови.

Глаза устремлены на объект, вызывающих удивление.

Когда церемония закончилась, графиня и Элпью быстро прошли через перекресток Семи циферблатов, следя, чтобы их не обчистили знаменитые ирландские карманники, промышляющие в этом районе. Уже стемнело, а улицы, по которым они шли, освещались скупо.

Женщины замедлили шаги, только когда пересекли Ковент-Гарден-Пьяцца. Площадь сияла, освещенная сотней факелов. Из таверн то и дело выходили посетители. Под портиком церкви проститутки в масках быстренько оказывали услуги клиентам.

— Почти дома. — Элпью забренчала в кармане монетами и хитро глянула на графиню. — Может, истратим наши последние деньги на скромный ужин где-нибудь здесь?

— Вместо того чтобы снова есть похлебку Годфри из бычьих хвостов? — В глазах графини промелькнула веселая искорка. — А ты хитрая девчонка! Будь по-твоему.

Они заняли столик в маленькой комнате в «Голове арапа» и заказали уже готовые блюда за девять пенсов. Элпью остановила свой выбор на устричном пироге, а графиня предпочла пудинг из свинины с тушеными овощами.

Молча жуя, сыщицы перебирали в голове события последних нескольких дней.

— Миледи! — Элпью проглотила ложку устриц. — Вам не кажется, что мы очутились в странном положении?

— Это почему?

— Нас наняла особа, желающая, чтобы мы нашли убийцу, а эта особа...

— Вполне вероятно, и совершила преступление. Да, я об этом думала. Но заметь, у них у всех был зуб на Анну Лукас. — Графиня сморщилась, и кусок белил, отколовшись с лица, упал в ее ложку, полную подливы. — При каждом удобном случае Ребекка дает нам понять, что она презирала эту женщину, но посмотри на остальных. Мистер Макрел...

— Вы действительно не помните его имени? Каждый раз вы называете его другой рыбой. — Элпью положила в тарелку кусочек хлеба, чтобы впитать подливку.

— Он кажется мне таким самодовольным. — Графиня жеманно улыбнулась. — Мне нравится наблюдать, как он паникует, когда я неправильно к нему обращаюсь.

— Настоящая пытка для такого тщеславного актера.

— Да-да, я знаю. Так что у нас есть, Элпью? Давай-ка запишем.

Элпью достала из кармана карандаш и листок бумаги.

— Благодаря моему пребыванию в доме предварительного заключения мы знаем, что скоро в этом убийстве обвинят невинного человека. Почему — полная тайна. Поскольку, живи я через улицу от места жестокого преступления, я порадовалась бы больше, если б схватили настоящего убийцу, а не козла отпущения.

— Возможно, таким образом пристав и стражники получают дополнительную награду — за очищение своего района от преступников?

— Поэтому нашими настоящими подозреваемыми являются: мистер Киппер...

Элпью записала: «Сиббер».

— Он имел зуб на Анну Лукас, потому что она загубила его попытку проявить себя как антрепренера, сорвав лекцию. И он как будто бы делал ей нежелательные романтические предложения.

— Мистер Рич.

— Да, Ричу она, похоже, не нравилась, потому что всегда настаивала на увеличении жалованья, а теперь он надеется нажиться на ее смерти, зная, что публика валом повалит в театр из любви ко всяким ужасам.

— Муж. — Графиня отправила ложку с едой в рот и начала жевать.

— Обязательно. — Элпью отхлебнула эля. — Зрелище погребения его жены явно доставило ему огромную радость. Ухмылялся, как дурак. И уже в объятиях другой женщины, сидевшей с ним в экипаже, и Ребекку поцеловал на глазах у всех.

— Какое отвратительное заведение. — Графиня с гримасой вынула изо рта кусок белил и показала Элпью. — Посмотри, у меня в подливе штукатурка. — Она отодвинула тарелку. — Да, этот муж — подозрительный тип, но он заставляет меня еще больше подозревать Ребекку.

— Лампоне тоже темная личность. — Элпью вывела его имя. — Сегодня днем у мистрис Монтегю я кое-что услышала.