Лайса недовольно морщила нос и смотрела в сторону, явно сдерживаясь, чтоб снова не заорать и не навлечь на себя гнев любовника.

Любовник же, старался привести мысли в порядок и увязать в одну связку несколько концов: две странные смерти, предупреждение и просьбы Трэвила об использовании контрацепции. Зачем доктор беспокоился об этом, если теория верна?

Ну, допустим, покойный доктор что — то знал. Вполне возможно. Работал же он и в Лабораториях, и непосредственно сам наблюдал Гибридов, и…

Трэвил что — то знал. Или предполагал. К примеру, его убрали за это.

Тогда причем здесь Крэд? Что, толстяк разве имел ко всему этому отношение? Вряд ли. Эта жирная задница никогда не покидала своего уютного кабинета.

Нет, покойный начальник тут совсем не причем. Случайная смерть. Захотел проветриться и нарвался. Попал под чью — то горячую руку!

Да. Скорее всего так.

— Ладно… — вдруг сказала Лайса, скидывая ноги с постели — Что толку воздух сотрясать? Завтра в медцентре лучше посмотрят, может, еще и нет ничего? В конце концов, у меня и раньше так было… Ну… задержки эти… Наша медик говорила — от голода. И еще… че — то там… какая — то… патология что — ли? Или что? Не помню… Сэттар Дэннис! Вы спите там, а?

Странно, но ее тон — теперь уже тихий, спокойный, вырвал Тирона из лап оцепенения.

— Что, Лайса? Что ты хочешь?

— Что хочу? Выпить кофе. В глотке пересохло.

Малодушно уцепившись за фразу о том, что "может, и нет ничего", просиял лицом.

— Может, и нет, Лайса… Ты говоришь, было так раньше?

Она кивнула:

— Да сколько раз, сэттар. Вы не бойтесь. Если что, все решаемо же! Не в лесу живем.

У Тирона заломило в груди. Поняв, о чем говорит любовница, протолкнул горький комок подальше в горло.

Все решаемо. И решаемо очень быстро — металлическим, равнодушным холодным инструментом, либо таблеткой.

Рррраз — и нет ничего.

Ни продолжения. Ни связи. Ни жизни. Только пустота.

И его, Тирона Дэнниса, тоже нет.

Никому не нужны дети Гибрида. И сам он никому не сдался…

Ни Риане Деррил. Ни Лайсе Канц. Ни самому Гибриду.

Все логично и правильно.

ТОЛЬКО ОТЧЕГО ЖЕ ГОРЬКО — ТО ТАК?!

Отчего только размышления об этом вызывают такую боль?

— Лайса, — осторожно начал сэттар, наблюдая, как, сидя на кухонном круглом стуле и чуть раскачиваясь на нем, девушка намазывает джем на длинное узкое печенье — Слушай… А если бы, ну… Это был человеческий нормальный ребенок… Ты бы родила его? Я понимаю, что ты не любишь детей, но так… Чисто теоретически.

Она шумно выдохнула. Зачем — то приподняв плечи, аккуратно положила печенье на стол. Излишек джема сполз на белую поверхность и застыл на ней багровой густой каплей.

— Вы имеете ввиду, если бы я не была маргиналкой, а вы Ликвидатором? Если бы мы встретились, как люди, поженились бы и… любили бы друг друга? Тогда да, наверное… Родила бы. Если бы могла быть… матерью. Нормальной матерью. А вы — нормальным отцом. Наверное…

— Так пожениться мы и сейчас можем. Договоры недолго подписать. Давай, завтра к медикам, а потом…

— Потом видно будет, сэттар.

Зачем — то пряча взгляд, Лайса поднялась со стула. Подойдя к окну, уперла в узкий подоконник сжатые кулаки. Потом уткнулась лбом в стекло. Волосы, выбившиеся из — под резинки, теперь текли по нему черно — белыми ручейками.

— Не теребите мне душу, сэттар, ладно? Я, конечно и дура, и дефективная, и нарост на теле города, и низшее существо, но не бесчувственная же! Не надо всего этого, хорошо? Я с вами сплю и сплю. Ну, если хотите — выйду за вас замуж. Развод потом недолго оформить. Хотите, поженимся, раз ваш такой каприз. Да и мне это тоже выгодно, я же понимаю! Только вот без этих: если бы, да как бы. Не надо. Больно это. И подло.

Голос ее сорвался. Последние слова Лайса уже не выговаривала даже, а выхрипывала, как застрявшие в глотке крошки.

"К херам все!" — мысль ожгла висок Дэнниса жаром и головной болью — "Идиот, как есть идиот. К чему ее так мучить? Сделает аборт, если нужно. Потом женюсь на ней и все. Хватит."

Чего хватит, он не додумал. Может быть, хватит уже боли, хватит уже битого стекла в легких и сердце!

Быстро сорвавшись с места, подошел к ней, развернул лицом к себе, однако не увидел лица. Девушка стояла покорно, с повисшими плечами и склоненной головой. Глаза скрывали волосы, черно — белые растрепавшиеся пряди.

— Посмотри на меня, — велел он, приподняв подбородок и ощутив слезы на кончиках пальцев — Не плачь. Лайса, не реви. Все. Закрыли тему.

Девушка изо всех сил надувала щеки, чтоб сдержаться. И не вышло… Когда — то это должно было случится и вот, случилось: слезы хлынули наружу теплыми потоками. Не те прежние, истеричные и злые, а другие — живые и горячие.

— Ну не плачь ты!

Тирон не знал, что надо говорить. Поэтому, замотав трясущуюся от плача Лайсу в объятия и прижав к себе, сел на стул, уперевшись спиной в гладкую стену.

— Не плачь, Лайса. Может, и правда еще нет ничего. Скорее всего даже нет… Так, сбой какой — то! Ну бывает, врач же сказала. Все хорошо будет. Поженимся, уедем куда — нибудь, отдохнем. Я отпуск возьму. От этой должности откажусь, пусть кто хочет, занимают кресло… Много желающих. Всех денег себе не заберешь. Да нам хватит… Я же не тратил почти, некуда было. Лайса, перестань. Не надо плакать, опять плохо станет… Знаешь, я родителей вспомнил. Мать отца совсем не любила, когда они поженились. Там родня настояла, были обстоятельства… Вот, а когда он умер, жалела сильно! Очень жалела. Ничего, говорила, лучше у меня не было и не будет. Я к тому, что иногда любовь дело последнее. У нас и без нее все выйдет, мы хорошо друг друга понимаем. Это важнее, намного важнее. Не плачь…

Съежившись у него на коленях, уткнув лицо в каменную грудь, девушка теперь просто всхлипывала, сведя лопатки. Тирон гладил ее по спине, неумело и осторожно. Не умел он утешать. Не знал, что говорить и нужно ли говорить что — то вообще… На язык ликвидатора и солдата послушно ложились только ругань и скабрезности, ласковые слова не жили на нем, не цеплялись за его выступы и шероховатости, скатываясь всегда вниз, в горло, ободранное алкоголем и горечью.

И поэтому следующее, что сорвалось с языка, было чушью:

— Ты только давай… без разводов, Канц. Я без тебя… не смогу совсем. Сдохну, Лайса. Ты как знаешь, а я сдохну. Мне… одного развода хватило. Второй я не потяну. И еще. Вот что. Надумаешь от меня свалить — отстрелю башку. И… без обид.

Совладав, наконец, с собой и дурацкой истерикой, комком застрявшей в груди, девушка оторвала пальцы от майки Тирона, совершенно вымокшей от слез.

— Я не свалю, сэттар. — ответила хрипло, но твердо — Я вам обещаю. И не хочу я уходить, знаете ли.