был в этот момент самым важным милиционером на месте происшествия, а для этого требовались особые умения и опыт. Приказывать Олькевич умел. В конце концов, он много лет работал в органах и успел погонять немало молодых сотрудников. Но руководить операцией… Ему немного польстил этот факт, но он тут же испугался, что может отдать глупое распоряжение, и все будут над ним насмехаться. С другой стороны, он уже начал командовать, потому что вызвал оперативную группу из комиссариата и даже приказал привезти служебную собаку. Но именно это распоряжение начинало казаться ему очень глупым. Он подумал, что скажут коллеги, если ничего не получится с этой собакой. Наверное, он немного погорячился. Но собака уже едет с кинологом, и ничего не изменишь. Пусть уже приедут и понюхают. Он посмотрел на сержанта моторизованных отрядов, преданно смотревшего ему в глаза и ожидавшего ответа. Нужно было что-то ему сказать и дать какое-нибудь поручение. Вдруг Теофиля осенило. Железнодорожник! Мужчина, который был в квартире, ударивший его по голове и ранивший коллег, был одет в железнодорожную форму. Нужно искать железнодорожника.

– Послушайте, сержант, разыскиваемый одет в форму железнодорожника, он сбежал из этого дома, но перед этим расстрелял двух милиционеров. Вы должны обыскать близлежащую территорию и задержать всех людей в железнодорожной форме. Есть вопросы?

У Новака не было вопросов. У него не было привычки задавать вопросы, касающиеся приказов вышестоящих должностных лиц. Он знал, что такое дисциплина и служба, когда вышестоящий приказывает, а подчиненный выполняет приказы, а не тратит время офицеров на сомнения.

– Так точно! – крикнул он, выпрямился, отдал честь, развернулся как положено и пошел к своим людям:

– Младший сержант Фик, младший сержант Грула, возьмите каждый по пять человек. Обыскать территорию. Всех в железнодорожной форме задержать и доставить на место. Разыскиваемый железнодорожник вооружен. Он сегодня стрелял в милиционеров, поэтому осторожно с ним. Выполнять!

Командир операции Теофиль Олькевич снова полез в кабину микроавтобуса Гжегожа Коваля и включил радиотелефон.

– Младший лейтенант Олькевич вызывает дежурного, – сказал он уже не так решительно, как в первый раз.

– Это дежурный, говорите, – отозвался сотрудник, но на этот раз, наученный предыдущим опытом, не стал спрашивать позывные.

– Я хотел спросить, приедет ли вышестоящий офицер, чтобы навести порядок в этом бардаке?

– Пока что вы руководите, младший лейтенант. Если кого-нибудь найдем, он сразу прибудет на место. Мы сейчас ищем вашего майора Мартинковского и Бродяка, старшего лейтенанта.

Надо же было так влипнуть, все будут надо мной смеяться. Уже вижу рожу Бродяка, как он рассказывает парням, что я вызвал служебную собаку. Что за проклятье, думал расстроенный Олькевич.

Он уже хотел попрощаться, но вдруг вспомнил о раненых коллегах. Он был так занят все это время, что даже не подумал о них.

– А что с парнями, есть какая-нибудь информация, как они? – спросил он, сжимая трубку радиотелефона.

– Участковый Обрембский ранен в легкое, ему повезло, потому что пуля прошла прямо над сердцем, он в операционной. Врачи говорят, что все будет нормально. А у Коваля больше везения, чем мозгов. Только царапина на голове. Череп целый, не пострадал.

Олькевич вздохнул с облегчением, а свист воздуха, наверное, услышал дежурный.

– Теофиль, у вас все нормально? – спросил он с заботой в голосе.

– Нормально, только голова немного болит.

– Вы его поймаете?

– Поймаем и накажем. Нельзя безнаказанно стрелять в милиционеров.

19:15

Разыскиваемый дежурным городского комиссариата старший лейтенант Мирослав Бродяк упал как бревно на диван. Ричи Грубинский после разговора с Раймондом решил, что пора заканчивать веселье в ресторане. Он расплатился и попробовал разбудить спящего Бродяка. Но тот не реагировал на просьбы друга.

– Можно его положить в подсобке, у начальницы там есть специальное место с диваном для важных гостей. Мы закрываемся только в десять, так что он еще немного поспит и протрезвеет, – сказал гардеробщик пан Кароль, который подошел к столику, увидев, что Ричи безуспешно пытается разбудить спящего.

– Не надо. Заберу его к себе. У меня он может остаться до утра. Мне только перейти через улицу, так что справлюсь.

Гардеробщик уважительно посмотрел на большого Ричи, потом на мелкого Бродяка. Он подумал, что у того не должно возникнуть проблем с тем, чтобы перенести тело.

Толстый легко поднял спящего и перебросил через плечо, как мешок картофеля. Уже через пять минут он был в своей квартире на третьем этаже. Он немного повозился перед дверью, так как ему нужно было вынуть ключи. Он поставил свою ношу, поддерживая в вертикальном положении левой рукой, а правой вынул связку ключей из кармана брюк. Вскоре Бродяк, пребывавший в бессознательном состоянии, лежал на диване.

Ричи уже пять месяцев жил один. Квартира принадлежала его любовнице Ирене, бывшему директору бара «Туз» на площади Свободы, с которой он встречался почти год. Полгода назад у нее появилась возможность поехать в Западный Берлин по приглашению родственницы. Она быстро вписалась в капиталистическую действительность. Она иногда звонила Толстому Ричи и рассказывала, как у нее дела. Он даже был доволен, что Ирена поехала на Запад. Во-первых, женщина не морочила ему голову каждый день, а во-вторых, он хорошо знал, что она там не бездельничает и, наверняка, уже раскручивает какой-нибудь бизнес. Вскоре оказалось, что она ввязалась в продажу подержанных автомобилей. Она объясняла Ричи, что за этим бизнесом будущее, но ему не очень-то верилось. У него самого не было машины, он никогда не сдавал на права и поэтому не особо интересовался автомобильным бизнесом. Но ее не пугало его равнодушие к автомобилям, она попросила его проверить, каким образом можно переправлять ее машины в Польшу, несмотря на то, что пошлины на ввоз автомобилей были такими высокими, что пока что это было не очень выгодно. Ричи познакомился с двумя владельцами автомастерских, чтобы исследовать рынок. Оказалось, что спрос на немецкие автомобили высокий, но с их легализацией были серьезные проблемы. Однако Ричи был специалистом по преодолению барьеров социалистической бюрократии. Его идея была гениально простой: нужен был человек с немецким паспортом, лучше всего безработный поляк, получивший немецкое гражданство или вид на жительство. Этому человеку фиктивно продавали автомобиль, спустя какое-то время он приезжал на нем в Польшу в гости к родственникам. Он оставлял автомобиль по указанному адресу и через два дня шел в милицию заявить об угоне. В это время работники автомастерской меняли машину до неузнаваемости. Автомобиль перекрашивали, делали новые документы с новыми номерами двигателя. Когда милиция начинала расследование, у автомобиля уже был польский владелец. Об угоне заявляли также в Германии, и подставной владелец автомобиля получал страховку. Заработок был