— Полицейские ожидали всех этих подробностей?

— Очевидно. Еще их насторожило, что я, выйдя из вагона, не заметила на вокзале ничего странного. Я сказала, что вокзал выглядел как всегда темным, серым, унылым, и самые непривлекательные на свете люди встречали знакомых или ждали поездов. Берджесс уговаривал меня вспомнить какое-нибудь необычное происшествие, но я ответила, что ничего не случилось. Кстати, было там что-то?

— Кажется, один парень путешествовал с обезьянкой, зверек освободился от своей цепочки и принялся носиться по станции. Там был газетный фотограф, собралась толпа, чтобы посмотреть на это зрелище. Подобное обычно замечают, — сухо произнес Крук.

— Если бы я и увидела обезьяну, думаю, для меня она не особенно отличалась бы от прочих двуногих на вокзале в туманный воскресный вечер. Но я не видела ее. И она не могла находиться одновременно на всех четырнадцати платформах.

— К какой платформе прибыл поезд?

— Не помню. Я не обращаю внимания на номера.

— И вы отправились прямо в закусочную?

— Да. Она расположена рядом с кинотеатром.

— Тогда, наверное, вы вышли на пятнадцатую платформу?

— Вероятно, — рассеянно ответила Фэнни. — Это имеет значение?

— Это может оказаться очень важным. Не хочу создавать у вас предвзятое мнение, и не мое дело освежать вашу память, но если бы вы вспомнили, что вышли на платформу номер двенадцать, это бы нам очень помогло.

— Почему?

— Потому что поезд в шесть двадцать восемь пришел на двенадцатую платформу, а в восемь три — на пятнадцатую. Хорошо, продолжим. Выйдя из «Парнаса», вы отправились домой?

— Нет, в кинотеатр «Принц Эдуард» на Воксхолл-Бридж-роуд. Показывали фильм «Всего лишь ребенок» — очень сентиментальный. Там снималась эта восходящая звезда Топси Баррет — меня тошнит от нее. В общем, я не хотела возвращаться в квартиру. Понимала, что это невозможно, но мне казалось, что Норман может позвонить. А если не он, то другие. Поэтому оставалась в темноте. Кинотеатр — хорошее место для случайного знакомства, а в ту ночь я была бы рада любой компании, лишь бы отвлечься от мыслей о Нормане.

— Вы познакомились с кем-нибудь? — спросил Крук.

— Да. С неотесанным типом из пригорода — одним из тех, кто считает себя ловеласом, если возьмет девушку у стойки бутербродов с требухой за восемь пенсов. Он заговорил со мной, как только зажегся свет. О, это был мелкий крысенок, но что из того? Он сказал: «Как насчет того, чтобы поужинать?» Ужин в его представлении состоял из двух бутербродов с колбасой и чашки кофе. За это мне пришлось выслушивать, что он был женат, но разошелся с женой, поскольку она холодная женщина. Я долго не задерживалась. Вернулась домой до двенадцати.

— Двенадцать часов — время, не имеющее особого значения, — заметил Крук. — Если, как обвинение будет утверждать, вы выехали не в шесть двадцать восемь, а в восемь три, к двенадцати вы вполне могли быть дома. Поезд должен был прийти в десять пятьдесят, но опоздал на сорок минут. Кстати, что за паршивая станция Мидмор?

— Паршивая? — удивилась Фэнни. — Я ни разу не выходила там.

— Берджесс задавал вам этот вопрос?

— Он старался запутать меня. Потом мог бы спросить: «Если не делали там пересадку, то откуда знаете что-то о ней?»

— Могли бы ответить, что проезжали ее год назад.

— Год назад эта станция не была открыта. Она находится на одной из новых веток.

Крук кивнул.

— Так, и после того, как простились со своим другом — надеюсь, вы не сменили адреса? Фэнни покачала головой.

— Он спросил у меня адрес, но я ответила, что утром уезжаю из города. Добиралась домой я на такси. Если бы села в автобус, он мог бы поехать со мной, а я не хотела приводить этого типа к себе в квартиру.

— Узнали бы его, увидев снова?

Фэнни хохотнула.

— Вы отличите одну вошь от другой?

Но Крук не знал, как выглядят вши. Это было заметно по выражению его лица.

— Если он прочтет это сообщение в газете, то может объявиться.

— Об осторожности можно сказать многое, — насмешливо произнесла Фэнни. — Но у него было достаточно времени это обдумать.

— Когда дело будет широко обсуждаться, заголовок в газете привлечет много свидетелей, — предупредил Крук. — На свете полно тщеславных психопатов, мечтающих об известности. Десятки мужчин, которых вы в глаза не видели, явятся показать под присягой, что в тот вечер угощали вас яичницей с беконом во всех гостиницах от «Баркли» до «Звезды» в Ист-Энде.

— На присяжных это произведет сильное впечатление, — презрительно сказала Фэнни. — Они сразу же спросят, почему свидетелю запомнился какой-то конкретный вечер? Из-за тумана? Так в январе у нас половина вечеров либо туманная, либо дождливая. И сочтут, что вы с Саймоном сунули ему пять фунтов.

— Отправляйте всех этих заявителей ко мне, — пробормотал Крук. — Я буду внимательно изучать их. Если окажется такой, что поможет нам, он заслужит свои пять фунтов. Ну как?

— Сказать вам мне больше нечего. Утром я позвонила мисс Верити и сообщила, что получила письмо. Это правда. Мне пришло письмо из Франции с предложением приехать.

— Вы его сохранили?

— Берегла до Парижа, потому что в нем был адрес, где можно дешево снять комнату. Вероятно, оно среди моих бумаг. Бумаги у меня в чемодане.

— Ты могла бы выставить свидетелем автора письма, — предложил я.

— Это далеко не так ценно, как само письмо, — возразил Крук. — Итак, это ваша версия происходящего?

— Если вы не собираетесь натаскать меня, — спокойно ответила Фэнни. — Я пока даже не знаю, в чем проблема, разумеется, кроме пуговицы.

— Давайте помогу вам. Прежде всего — авария на дороге в Кингс-Бенион, задержавшая, по вашим словам, машину Рубинштейна. Местные полицейские показали под присягой, как и очевидцы-свидетели, что авария произошла только в шесть тридцать, так что если вы сели в поезд в шесть двадцать восемь, то не могли видеть разбитого автомобиля.

— То был не автомобиль, — возразила Фэнни, — а конный фургон. Говоря об аварии, я только имею в виду, что лошадь упала. Думаю, это не так впечаляюще, как две машины, но тоже преграждает дорогу.

— Вы продумали все, так ведь? — восхищенно воскликнул Крук. Я никак не мог понять, верит он ей или нет. — Сейчас ваша главная проблема — пуговица.

— Вы же здесь как раз для этого, разве нет? Я не знаю, как это объяснить, могу заметить лишь, что такие же пуговицы есть у других людей.

— К сожалению, тогда в доме больше не было никого с такими пуговицами. При обвинении в убийстве возможность — это практически все, а мотив остается на втором месте.

— Нелогично! — горячо запротестовал я.