— Ну а нам-то ты что хотел сказать? — спросил Джонни. — И зачем?

— Это о Кэссиди. Он спас нас всех. Мою жену, сына и меня. Еще минута, и всем нам пришел бы конец.

Лидс снова замолчал; вытянув шею, он глянул в дальний конец улицы — не идет ли кто?

— Кэссиди поехал на «Сэкл Джей», — продолжал он, — но люди Спарра никогда не выпустят его оттуда живым. Если только они не замышляют расправиться с ним где-нибудь подальше от ранчо...

— А чем они вообще там занимаются? — поинтересовался Нельсон.

— Точно не знаю, но мне кажется, они хотят отобрать у старого Джордана его ранчо. Он ведь теперь калека... Да у него уже и оружия-то нет, я точно знаю. Слышал тут как-то, как они промеж собой об этом говорили. Еще знаю, что они метят весь его молодняк тавром Спарра, вот так понемногу и прибирают все к рукам. А дружок Спарра — Сопер... Они везде распустили слух, что Джордан взял Спарра себе в компаньоны, потому что сам он теперь не в силах со своим хозяйством управляться. Но вы этому не верьте! Ни один нормальный человек по доброй воле такого ублюдка, как этот Спарр, даже на порог к себе не пустит! С некоторых пор Сопер и Спарр стали все чаще здесь появляться. А когда старый Джордан слег, — вот тут-то они и захватили ранчо. Хотят получить на него законные права. Только вот как, не знаю...

— А все-таки — почему ты нам все это рассказываешь? Только ли потому, что Хопалонг тебя выручил? — перебил его Нельсон.

Лидс в сердцах сплюнул.

— Да, нет же, конечно! Не только поэтому... Ну и что ил того! Я ведь... нищий. В свое время попытался обзавестись хоть чем-нибудь, но ведь хозяйство — бездонная бочка! И вот однажды подошел ко мне один из людей Спарра, тот самый, кого вы пристрелили сегодня в салуне. Он сказал, что в моем стойле поместятся еще несколько лошадей и он хочет на время оставить их у меня. И еще сказал, что если я соглашусь, то, может, что-нибудь и поимею за это. Если же буду упрямиться, то кучу неприятностей он сам, Бизко, мне твердо обещает. Ну, я и согласился. А потом все хуже и хуже... Они стали приказывать мне, когда и куда мне ехать, и все соседи начали сторониться меня. Но ведь человек не может жить один — без добрых соседей. Я знал, что поступаю плохо, но выбраться из этого дерьма уже не мог. Вот я и подумал: если расскажу все это вам, то, может, Спарр в скором времени угодит за решетку и оставит наконец меня в покое...

После того как Лидс ушел, Меските и Джонни несколько минут стояли, погрузившись в раздумья.

— Все ясно! — нарушил молчание Джонни. — Завтра же утром отправляемся на ранчо.

— Знаешь, а я и не устал вовсе. А ты? — отозвался Меските. — Давай лучше устроим привал в пути.

Хопалонгу неоднократно доводилось играть с Диком Джорданом в покер, и поэтому он прекрасно знал — о тайных помыслах старого картежника можно догадаться по его глазам. И вот, едва переступив порог, Хопалонг тут же взглянул Джордану прямо в лицо. Ведь этот Спарр ни за что бы не допустил его к Дику, если бы не был уверен в том, что ни он, ни Памела ничего не расскажут...

Дик Джордан взглянул на вошедшего, и его хмурое лицо озарилось улыбкой.

— Привет, Хоппи! Ну как там у вас дела? Как Бак и ребята?

— Все в порядке, старина. А ты выглядишь молодцом!

Хопалонг чувствовал себя отъявленным лжецом. Ведь, по правде говоря, Дик Джордан уже ничем не напоминал того грозного, как бык, и сильного, как медведь, Дика, каким он был еще совсем недавно. От его былой стати не осталось и следа. Старый Джордан сильно исхудал и походил теперь на живой скелет, обтянутый кожей. По взгляду Дика Хопалонг догадался, что причина столь разительной перемены вовсе не в физическом недомогании, — просто впервые в жизни Дик не мог постоять за себя, он был абсолютно беспомощен.

Хопалонг завел непринужденный разговор, а сам тем временем украдкой рассматривал комнату. Оружия в комнате он не заметил, не заметил даже ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия.

— Я слышал, у тебя, Дик, появился компаньон? Ну и как он тебе? Ты доволен Спарром?

Минуты две оба молчали. Хопалонг видел, что Дику не по себе. Он прекрасно знал, что самыми дорогими для Дика людьми были его покойная ныне жена и дочь. Памела оставалась его единственной радостью в жизни. Она была для него более чем дочь: теперь, после смерти жены, она во всем напоминала старому Джордану ту девчонку, какой была ее мать много лет назад, когда Дик взял ее в жены. И уж сейчас он во что бы то ни стало постарается отвести от нее любую опасность.

— Вообще-то Спарр неплохой человек, — тихо заговорил Джордан, и можно было подумать, что он именно это и имеет в виду. — Он неплохо разбирается в скотоводстве, умеет обходиться с людьми.

Но Хопалонгу показалось, что сказано это было с горечью и сожалением.

— А что Сопер? И он тоже будет твоим компаньоном?

Лицо старика внезапно исказилось гримасой отвращения; в глазах вспыхнула ненависть.

— Нет! Нет, никогда этого не будет! Да и с чего ты это взял?

— Да так, просто предположил, — Хопалонг вытянул ноги, поудобнее устраиваясь на стуле. — Бак хочет вернуть тебе долг за стадо, Дик.

— Ты деньги привез?

Дик спросил об этом таким тоном, что Хопалонг тотчас понял: его друг предпочел бы, чтобы он приехал налегке.

— При себе у меня их нет, — сказал Хопалонг, — но я...

Джордан перебил его, — словно ему не терпелось закончить этот разговор.

— Вот и славно... Если он не заграбастает их сейчас, то он уже никогда их не увидит. — Дик немного помолчал и, понизив голос, добавил: — Если со мной вдруг что-нибудь случится, то пусть эти деньги достанутся моей дочери. А если что-то произойдет с нами обоими, то я бы хотел, чтобы все осталось у тебя с Баком.

— Нет, — решительно возразил Хопалонг. — Ты слышишь, Дик, ничего ни с тобой, ни с Памелой не случится. Будь уверен, уж об этом-то я позабочусь. — Хопалонг наклонился к другу. — А теперь ответь мне, зачем ты связался со Спарром? Ведь он же жулик и сволочь, каких свет не видел!

Джордан тяжко вздохнул и отвел глаза в сторону.

— Я сам решаю, кого мне нанимать на работу, а кого нет, — пробормотал Дик, — и в долю к себе тоже могу взять кого угодно. Это законом не возбраняется. Хоппи, умоляю тебя, сделай одолжение, возвращайся домой, к Баку. Я останусь здесь... Мы останемся здесь — Пам и я. У нас здесь свои дела и проблемы. И кроме нас самих, их никто не решит.

Кэссиди медленно поднялся со стула.

— Дик, — сказал он, глядя другу в глаза. — Я ничем не смогу помочь вам, если так и буду сидеть сиднем. Но я обещаю тебе, что — не знаю, понравится это тебе или нет, — я никуда отсюда не уеду! Я останусь и пробуду здесь до тех пор, пока все снова не станет так, как прежде, и к Баку я возвращусь только после того, как ты встанешь на ноги.