как обычно? Как это возможно: сегодня великий день для меня, а для всех остальных в этом дне нет ничего необычного?!

– Ну теперь-то можно надеть платье? – спросила я, подпрыгивая от нетерпения.

Ехезкель засмеялся.

– Ты ведешь себя так, словно тебе столько же лет, сколько Ехезкелю, – сказала мама. – Сначала нужно сделать все дела, и ты это отлично знаешь.

Но мама широко улыбалась. Было так радостно видеть улыбку на ее лице.

Наконец-то, наконец-то, можно было надевать платье! Я провела ладонью по накрахмаленным складкам. Когда же, наконец, я увижу платье Ханы?! Портниха работала над ним несколько месяцев, но платье было сюрпризом для всех, и сегодня мне предстояло увидеть его впервые.

– Пошли, – сказала мама, накручивая пейсы[25] Ехезкеля на палец, чтобы получился идеальный локон.

– Пошли! Пошли! – воскликнула Лия.

– Минутку, – остановила нас мама. – Нужно украсить ваши волосы цветами.

Она достала из вазы букет гипсофилы, вытерла стебли насухо. Я заметила, что мама подкрасила губы – мне нравилось, когда у нее были такие розовые губы. Мама отщипнула несколько пушистых цветков и воткнула их нам с Лией в волосы.

– А теперь можно идти, – и с этими словами мама распахнула дверь.

Мы торжественно шли к дому зэйде. Мы шли мимо наших соседей – они занимались самыми обычными делами в самой обычной одежде. Как такое возможно: они живут обычной жизнью, а мы идем на свадьбу!

Дом зэйде преобразился. Хана сидела в кресле в гостиной. Кресло было накрыто красивым белым кружевным покрывалом. Платье Ханы тоже было из белого кружева. Складки спускались на пол и собирались у ног, как стремительный горный поток. По белому кружеву плыли цветы, словно речные лилии. На голове у Ханы, словно венец, была закреплена белая фата. Когда мы вошли, она просияла.

– Мазельтов[26], Хана, – сказала я и неожиданно застеснялась.

– Мазельтов, – ответила Хана и расцеловала меня в обе щеки.

Лия крепко обняла тетушку – в своем новом платье она чувствовала себя не совсем уютно.

– А теперь калла![27] – объявил зэйде.

Он поднялся на ноги, раскинул руки и широко улыбнулся. Я никогда еще не видела его таким счастливым.

– О, какая красивая у нас калла, какая красивая невеста! – зэйде воздел руки к небу.

– Ну, папа, – потупилась Хана.

Пришли цыгане – один со скрипкой, другой с гармоникой, третий с банджо. Они заиграли, и все захлопали в ладоши. Мы с Лией смотрели на стол, буквально ломившийся от еды. Мама заметила наш взгляд и засмеялась.

– Смелее, девочки, берите, что хотите.

Уговаривать нас не пришлось. Мы побежали к столу. Там были маленькие пирожные с кремом, большие, пышные бисквиты и крекеры с кусочками селедки. Мне хотелось попробовать все. Я выбрала маленькое пирожное с апельсиновым кремом и засунула его в рот. Пирожное смялось, крем потек по языку – апельсин и лимон смешались. Какой восторг!

Музыка стала более стремительной. Мы с Лией весело закружились. В дедовский маленький дом приходили все новые и новые гости. Стоило подумать, что места уже нет, как тут же появлялся еще кто-то, а дом чудесным образом расширялся. Все женщины были одеты очень красиво, и все они собирались в гостиной с Ханой. Мужчины оставались в столовой с женихом, Менделем. Темп музыки еще больше ускорился. Зэйде и отец Менделя взяли жениха под руки. За ними шли мужчины из города. Процессия под громкие хлопки двинулась в гостиную, приветствовать Хану. Я тоже побежала к Хане и все видела.

Мендель подошел к Хане. Хана опиралась на руку буббэ. Казалось, невеста сейчас взорвется от счастья. Мендель что-то шепнул ей на ухо, и это явно было для нее сюрпризом, потому что она закинула голову и расхохоталась, а Мендель обошел ее сзади и накинул фату ей на лицо.

Мы вышли на улицу к хупе[28]. Уже стемнело, и на бархатном небе сверкали звезды. Мендель пошел вперед. Зэйде и его отец держали его под руки, а цыгане играли. Хану к хупе подвели буббэ и мать Менделя. Все смотрели, как они медленно идут по проходу. Мама утирала слезы и что-то беззвучно шептала. Хана подошла к Менделю. Кто-то прочел какой-то текст, и жених разбил ногой стеклянный бокал.

– Мазельтов! – закричали все вокруг.

Хана и Мендель стали мужем и женой!

После церемонии на праздничном ужине осталась только наша семья. Все потанцевали с Ханой, кроме Ехезкеля, который просто заснул на стульях. Потанцевав с Ханой, я взяла Лию за руку, и мы принялись кружиться. От музыки мне было безумно весело. Мне казалось, мы сейчас оторвемся от пола и полетим. Все вокруг меня вращалось: в углу танцевали цыгане со скрипками, на столе кружились тарелки с десертами, Хана танцевала с буббэ, Лия кружилась рядом. Но вдруг Лия сжала меня слишком сильно, и мы с хохотом рухнули на пол.

Когда почти все гости разошлись, зэйде пригласил Хану на танец, а потом взял Менделя за руку и положил ее на плечо Ханы. Мендель поначалу чувствовал себя неловко, но потом медленно повел Хану в танце. Они глядели друг другу в глаза. Мендель смотрел на Хану с такой нежностью, словно, кроме нее, не видел никого вокруг.

Мама улыбнулась.

– Жизнь продолжается. Не верится, но все идет своим чередом.

Мы молча стояли и смотрели, как танцуют Мендель и Хана. Так началась их новая жизнь.

Глава 15

Небо – небо Господу, а землю

Он дал сынам человеческим.

Ни мертвые восхвалят Господа,

ни все нисходящие в могилу;

но мы будем благословлять Господа

отныне и вовек. Аллилуия.

Псалтирь 113: 24–26

Освенцим. Июнь 1944.

На следующее утро я проснулась под пронзительный свист. Женщины соскакивали с нар и выстраивались в очередь за кофе. Я слезла со своей полки и заглянула наверх, где лежала Лия. Она открыла глаза, и я поняла, что она все еще думает о том, что произошло вчера. Лия соскочила, и мы встали в очередь. Мы подошли к тому месту, где с миской в руках стояла Эйди. В бараке было почти темно – он напоминал древнюю темницу. Вокруг меня толпились истощенные девушки.

– Не могу поверить, что это происходит со мной, – сказала Ханка, когда мы ждали своей очереди сделать глоток из большой миски с коричневой жидкостью.

Я не знала, что ей ответить. Мы молча смотрели, как к нам подходят другие обитатели барака, чтобы занять очередь за кофе. Бейлу