* * *

В 1520 году умер «опиумоед и галлюцинат» Селим Грозный. Ему наследовал Сулейман Великолепный (1520–1566), возможно, приходившийся Мухаммеду племянником. Новый падишах тотчас выступил против венгров и в 1521 году захватил у них сильную крепость Белград. Тем самым он обозначил основное направление своей политики в Европе: Балканы.

Крымский хан боялся нового повелителя османов. Мухаммед не мог воевать против Москвы, пока не был уверен, что в тылу не высадится османский десант. Чтобы добиться позволения начать войну, хан написал жалобу, будто на Руси притесняют мусульман и заставляют их принимать христианство. Эти инсинуации будут еще не раз использовать мусульмане в отношениях с Россией. Однако Сулейман был умный человек, прекрасно осведомленный об истинном положении дел. Его информировали османские резиденты в Азове и Кафе. Ложному доносу Мухаммед-Гирея падишах не поверил, а никакой надобности в войне с русскими не было. Тогда Мухаммед-Гирей заявил прямо: «Чем же буду сыт и одет, если запретишь мне воевать Московского Князя?» Это была психология откровенного паразита, даже не пытавшегося поднять экономику собственной страны.

Сулейман вошел в положение своего младшего партнера и приказал Мухаммед-Гирею напасть на Польшу. Сам падишах готовился добить венгров, королем которых был родственник Сигизмунда из династии Ягеллонов. Мухаммед проигнорировал приказ. Падишах был так занят делами на Балканах, что не стал наказывать непослушного степного вассала. Это означало бы войну против крымских мусульман, а такая война была крайне непопулярна в османском обществе, которое было пропитано идеями борьбы за веру ислама. Даже войны с иранскими шиитами, которые считались еретиками, приходилось тщательно обосновывать. Крымцы были суннитами, как и сами османы. Мухаммед-Гирей верно всё рассчитал.

Весной 1521 года грянул гром. Крымская партия в Казани сообщила, что всё готово к перевороту. Мухаммед-Гирей отправил своего брата Сахиб-Гирея с небольшой дружиной в рискованный поход. Сахиб примчался к стенам Казани, и ему открыли ворота. Город восстал, русских советников царя Шах-Али арестовали, а московских купцов ограбили. Попал под арест и сам хан. Однако переворот совершился бескровно. Сахиб-Гирей (1521–1524) действовал по-рыцарски в эпоху, когда сами рыцари не гнушались низкими поступками. Шах-Али и его русские советники были отпущены в Москву, а новый казанский хан стал готовиться к неизбежной войне.

Со своей стороны Мухаммед-Гирей тоже собирал войско. Ему требовались пехота и артиллерия для штурма городов. То и другое хан получил у литовцев. Андрей Немирович снабдил Мухаммеда людьми и припасом. Более того, на помощь пришли литовские казаки-тюрки на службе короля Сигизмунда. Они жили на Днепре под Каневом и Черкассами. Их атаманом был Остап Дашкович, представитель разветвленного семейства Глинских. Одно время он служил литовцам, затем государю всея Руси, потом опять уехал в Литву. Король Сигизмунд назначил его старостой каневским и черкасским, доверив оборону южных границ. Староста – это, говоря современным языком, глава районной администрации. Выше стоит воевода. Канев и Черкассы входили в Киевское воеводство. Следовательно, непосредственным начальником Дашковича был Андрей Немирович – западнорусский магнат и ненавистник Москвы.

В поход поднялись сами крымцы, а кроме того, пришла родня – большие ногаи. Вероятно, Мухаммед-Гирей собрал действительно крупную армию. Стратегический план был прост: ударить на русских из Крыма и Казани, соединиться под Москвой и навязать свои условия мира.

Никогда еще со времен Куликова поля положение Руси не было столь опасным. Против нее выступили Литва, Крым и Казань. Огромный участок границы превратился в линию фронта. Русь попала в стратегическое полуокружение.

Мухаммед-Гирей двигался на север и летом 1521 года вышел «на берег», к Оке. Здесь его встретили двое воевод: Дмитрий Бельский и Андрей Иванович, брат Василия III. Действовали они плохо, упустили переправу врага, напали на него толпой и потерпели сокрушительное поражение. Погибло несколько князей, бояр и множество простолюдинов. Впоследствии Дмитрий Бельский еще не раз покажет себя скверным полководцем. Сказывались недостатки тогдашней системы подбора военачальников «по крови». Бельский обладал знатным происхождением, которое по тогдашнему обычаю давало право командовать войском, но полководческими способностями не блистал.

Дорога на Москву была открыта. В это время с востока, из Казани, двигалась армия Сахиб-Гирея, который уже разграбил окрестности Нижнего Новгорода и Владимира-на-Клязьме.

Василий III не стал испытывать судьбу и бежал, как говорили тогда, «собирать полки» на север своей страны. Оборонять Кремль он оставил служилого татарского царя Петра «Ибреимовича». В то время у государя не было детей, и говорили, что он собирается сделать служилого татарина своим наследником, тем более что Петр перешел в православие.

Во время суматохи бежал из-под ареста рязанский князь Иван Иванович. Он направился в Литву и… оказался абсолютно безвреден. Последний рязанский князь умрет в эмиграции в 1534 году.

В столице разворачивалась драма. Татары сожгли московские посады, то есть пригороды. Кремль наполнился беженцами. Выяснилось, что не хватает ни пороху, ни продовольствия, ни снарядов, и сопротивляться нет никакой возможности. Но с другой стороны, хан был поражен сильными укреплениями и обилием защитников русской столицы. Впечатление было столь сильным, что Мухаммед завел переговоры. Петр Ибреимович и бояре согласились написать грамоту, согласно которой Василий III становился данником крымского хана, но сохранял все свои владения. Если отрешиться от страшных событий тех дней, ситуация возникала курьезная. Крымский хан был вассалом османского падишаха и в то же время сделал своим данником государя всея Руси. «Написали хартию, скрепили Великокняжескою печатию, вручили Хану, который немедленно отступил к Рязани», – пишет Н. М. Карамзин.

Переяславль-Рязанский был меньше Москвы, и хан немедленно попытался взять его острог. Это оказалось непросто. Гарнизоном командовал блестящий воевода Хабар Симский, на стенах стояли пушки, артиллерией распоряжался служилый немец Иоганн Иордан. Элиту бывшего Рязанского княжества к тому времени сильно проредили: детей боярских переселяли в другие места, а взамен на освободившейся земле расставляли московских помещиков, которые верно несли службу. В нужный момент служилых людей легко было собрать для отражения врага. Это, видимо, и было сделано.

Об осаде Переяславля-Рязанского татарами есть занимательный рассказ австрийского посла Сигизмунда (Зигмунда) Герберштейна. В сильно сокращенном виде его использовал в своей «Истории России» С. М. Соловьев.

Герберштейн сообщает, что подойдя к городу, Мухаммед-Гирей сообщил о мире и выставлял на продажу пленников, захваченных во время набега. Особенно усердствовал союзник татар Остап Дашкович, который приближался со своими людьми к городским воротам в намерении захватить их. Но Хабар был начеку и не впускал врага. Тогда Мухаммед сообщил, что Василий III теперь «данник и раб татар». Симский притворился, что поражен этим фактом, и потребовал доказательств. Ему передали грамоту, и пока русские в крепости ее изучали, Дашкович и татары приближались к воротам. Пленников при этом татары сторожили небрежно, и часть их убежала в крепость. Хан потребовал их выдачи, причем его воины подступили к самым стенам. «Хотя перепуганные русские вернули их, однако татары не только не отступали от крепости, но за счет новоприбывших число их даже возросло», – сообщает Герберштейн. Тогда Иоганн Иордан на свой страх и риск пальнул по татарам и казакам картечью. Враг в ужасе отхлынул. Хан потребовал у Хабара объяснений. Тот сообщил, что всему виной пушкарь. Хан потребовал выдать артиллериста. Рязанцы решили подчиниться, «чтобы отвести от себя гнев и ярость врага». Один только Хабар был против. Он настоял на своем, и немец остался в крепости. Внезапно хан снялся с лагеря и ушел в степь, оставив в руках Хабара пресловутую грамоту.