– А ты замуж выходишь… так что пусть муж тебя кормит, – Маша взялась за очередной модуль.

Упоминание о предстоящем замужестве сразу улучшило настроение Гали, её озабоченную мину тут же сменила счастливая улыбка.

– Ой, Маш… я же с тобой посоветоваться хотела. Мы вчера с Сашей насчёт свадебного путешествия думали, куда поехать. За границу хотим. Родители сложиться обещали и куда-нибудь тур купить. Как думаешь, куда лучше поехать?

– Куда вас несёт? Вы лучше эти деньги на доллары поменяйте и начинайте на отдельную квартиру копить. Жить надо одним, – посоветовала Маша, не отрываясь от работы.

– Верно… – словно сделав открытие, негромко произнесла Галя. – У моих две комнаты всего, а его родители, вообще в коммуналке живут… Ох и умная ты Машка… Ладно, побежала я.

«Кому ум, кому счастье», – подумал про себя Овсянников, провожая глазами соблазнительно виляющую вельветовым задом Галю. Он бросил через плечо взгляд на Машу. Та была вся погружена в работу…

Но вот, наконец, поток неисправных модулей заметно уменьшился. Маша, сделав последний, подала его Овсянникову, посмотрела как он, вставив его в установку, проверил исправность…

– Ну что Коль, всё пока?

– Да Машунь… можно передохнуть.

На заводе все рабочие общались друг с другом на ты и по именам, независимо от возраста. И в том, что молодая девушка так запросто обращается к сорокадвухлетнему семейному мужику, не было ничего необычного. Так же все общались и с низшим «командным составом» мастерами и бригадирами. Другое дело средний и высший «комсостав». Начальникам цехов и их замам никто из рабочих, даже убелённых сединами не смел тыкать. Начальница цеха Завьялова Наталья Петровна в молодости работала чертёжницей в КБ у отца Маши и потому отчески её опекала. На это и рассчитывал сейчас Овсянников, надеясь «из первых рук» узнать, что же всё-таки ожидает цех и завод в ближайшем будущем.

– Слышь, Машунь! Сходи к Завьяловой, расспроси поточнее, что там с этим сокращением, а то болтают каждый раз по-разному, нервируют только, – обратился он к напарнице.

– Не хочется что-то. Ей сейчас не до меня, наверное, – не пошла навстречу Маша.

– Сходи, сходи… пока брака нет. Кому же, как не тебе, ты же вхожа к ней. Курить всё равно пойдёшь? Ну, так и зайди… мимо кабинета пойдёшь ведь.

На заводе курили абсолютное большинство женщин и девушек в возрасте до сорока лет. Среди мужчин, как ни странно было куда больше некурящих. Потому из цеховых курилок почти всегда слышался женский гомон. Те разговоры по стилистике мало отличались от мужских. Маша являлась, пожалуй, одной из немногих курильщиц, кто обходился в своей речи без мата.

Брака больше не несли, и Овсянников решил этим воспользоваться, для «проворачивания» своих «дел». Сложив отремонтированные модули в ящик, откуда их должны были забирать регулировщики, он, убедившись, что мастера нигде поблизости нет, пошёл в соседний цех… У соседей работа тоже шла ни шатко, ни валко. Овсянников прошёл в каптёрку к комплектовщику.

– Привет… Как тут у вас? – обратился он к толстому коротышку лет тридцати пяти.

– Так же как и у вас, – без энтузиазма ответил комплектовщик. – Микросхемы «Теслы» на модуль цветности будешь брать? – коротышка сразу же и сделал предложение.

– Сколько?

– Сотню по тысяче.

– Давай… Блоки СКД, СКМ есть?

– Не… Завтра подойди, должен получить… Эээ… ты деньги-то давай…

– Извини… память девичья, – со смехом рассчитался Овсянников.

Начало положено. Теперь надо трясти других «поставщиков». Когда Овсянников вернулся на своё рабочее место, его уже дожидались пара бракованных модулей и Маша.

– Ну что Машунь, с Завьяловой поговорила? – спросил Овсянников, в тоже время, незаметно перекладывая из-под полы халата коробки с микросхемами в ящик своего стола.

– Поговорила, – ответила чем-то явно расстроенная Маша.

– Ну и что она?

– Она… Она тоже как пыльным мешком из-за угла трахнутая сидит… ничего толком… Говорит, наш завод вроде какоё-то белорус со всеми потрохами покупает… контрольный пакет акций у него будет. То ли смеётся, то ли плачет, не поймёшь. Говорит, нас всех взашей, а сюда своих с «Горизонта» наберёт. Расстроенная такая сидит, в кабинете валерьянкой пахнет.

– Час от часу не легче, – покачал головой Овсянников, берясь за неисправный модуль. – Паникует Петровна. Чтобы нас на улицу, а сюда с «Горизонта». С Минска, что ли их привезут? Бред. Это им, начальникам боязно, на их места новые хозяева, скорее всего, действительно свою команду поставят, – вслух рассуждал Овсянников. – Вот этот диод замени, – он передал Маше модуль.

То, что Завьялова держится на своём месте с трудом, не являлось ни для кого секретом. Во-первых, ей уже перевалило за пятьдесят, во-вторых, неплохо разбираясь в общей организации производства телевизоров, она как следствие «заушной» учёбы имела весьма смутные познания в радиотехнике, но главное, совсем не хотела «держать нос по ветру». Она демонстративно не снимала в своём кабинете портрет Ленина, в то время как все прочие заводские начальники проявляли вполне понятную «гибкость»: кто срочно вывесил Ельцина, кто Зворыкина. Но Наталья Петровна Ельцина откровенно ненавидела, а изобретатель советской власти значил для неё куда больше, чем изобретатель телевизора, к тому же колчаковский офицер, белоэмигрант.

– Какой бред? Начнут с начальников и до нас доберутся. Вон, говорят, на АЗЛК директор армянин целыми цехами увольнял, а на их место из Еревана привозил, – возразила Маша.

Овсянникову, однако, было некогда переживать о будущем – его буквально держали за горло проблемы сегодняшнего дня. Самым крупный «поставщик», комплектовщица Зинка, его возраста, белокурая, квадратная без изгибов, продала большую коробку умножителей напряжения – самого ходового товара на радиорынках и в телеателье. У неё же Овсянников разжился позарез нужными ему блоками СКД, СКМ.

К Маше тем временем всё чаще подходили женщины. Они о чём-то с ней заговаривали, советовались, делились новостями. Даже старые работницы уважали Машу, прислушивались к ней. Но Овсянников не сомневался – Маша послала бы… променяла всех этих баб, на одного единственного, которого у неё никогда не было, и которого, возможно, и не будет. Её еврейский ум это понимал, её русская душа страдала, но не могла ожесточиться. Овсянников так часто работал с ней в паре, что прекрасно осознавал, что её гнетёт.

Но предаваться сочувствию было некогда. Комплектовщик с их участка Ваня Кравцов был не лучшим «поставщиком». Как всегда его пришлось уламывать – он боялся мастера. Лишь хруст денег в руках Овсянникова добавил ему храбрости. От Кравцова Овсянников унёс под халатом два блока питания и три модуля радиоканала. Маша, до того молча наблюдавшая за «параллельной» работой напарника, укоризненно заметила:

– Попадёшься ты когда-нибудь Коль.