двору, обошел огромное здание, заглянул в студии и наконец нашел операторский цех. Подошел к заведующему: можно я вам буду помогать? Ну там пол подмести, кабели протереть, за водкой сбегать. А вы меня учить будете и на съемки брать с собой. Через год Лешу знали все сотрудники Ленинградского ТВ, буквально каждый из двух тысяч обитателей телецентра: он стал легендой. В коридорах редакций на него показывали пальцем, а в кафе обсуждали феномен: мальчонка, прибившийся к операторам, вдруг оказался гением — Леша не просто мог держать тяжеленную двадцатикилограммовую камеру на плече, он мог СНИМАТЬ. Это был редкий дар, небесный. Первые полгода он действительно мыл полы и таскал шнуры, попутно наблюдая за работой и слушая разговоры. А вот через полгода его учить было некому. Тихонов сам мог научить любого мэтра-постановщика, как надо работать с камерой, строить динамичный кадр, видеть детали и находить ракурсы. Не по заветам вгиковских[170] мастеров, а вот по-настоящему, ярко, сочно, динамично и с изюминкой. Так, чтобы получилось действительно круто и современно. Школу Леша бросил в восьмом классе. В 16 его взяли ассистентом оператора, типа внештатно — молод еще. Но гонорары каким-то непонятным образом платили. В 17 лет Леша стал самым востребованным оператором-постановщиком. Тогда еще не знали термина «режоп» — режиссер-оператор, еще только учились монтировать музыкальные клипы, а Тихонов как будто родился с этим знанием.

Шел 1987 год. Алексей Тихонов мог работать сутками, неделями, месяцами. Никогда ничего не просил, никогда не отказывался от самой неинтересной работы. Сын полка. Обаяшка. Гений, чего уж там скромничать. Любимый всеми. Через пятнадцать лет он погибнет при страшных и позорных обстоятельствах, унеся на тот свет еще четыре жизни, о нем никто не станет вспоминать добрым словом, его похороны станут одним из самых жутких сборищ, на которых мне доводилось бывать. Но его смерть окажется настоящим избавлением от ада на земле, в который он записался сам, став не просто рядовым грешником, но добровольным помощником чертей, живущих не в сказках и фантазиях, а в реальности. Если хотите увидеть Лешу, гляньте на YouTube клип «Крапива-лебеда» певички Натальи Пушковой. Единственная актерская работа Леши. Мальчик-солнышко. Красавчик, пупсик, зайчик. Это 1993 год. Леша уже стал не просто оператором, он был клипмейкером, работал с лучшими режиссерами, снимал рекламу, сериалы, «Песню года» в Кремле. Зарабатывал десятки тысяч долларов в месяц. Водился с супермоделями. Ездил на дорогих иномарках. Круто одевался и тратил в день по триста долларов на кокаин. Он пришел к успеху. На похоронах были венки от всех: начиная с Жанны Фриске и Пугачевой и заканчивая Игорем Крутым и начальником ГУВД. Всякие остальные «Блестящие», «Стрелки», «Дискотеки Аварии», «Руки вверх» и прочие «На-На» приехали лично. И супермодели из девяностых, и Тиньков, и Ксения Собчак[171]. Все, кто был вместе с Лешей в одном аду.

Кокаиновый Петербург: начало

Если писать путеводитель по кокаиновому Петербургу, то начать надо с диско-клуба «Конюшенный двор», а закончить Смольным. Да, в доме за пропилеями[172] тоже нюхали. Я знаю как минимум троих кокаиновых наркоманов, занимавших должности вице-губернаторов. Нет, четверых. Но этого я никогда за таким занятием не заставал и в обнюханном виде своими глазами не наблюдал, так что можно не считать. В Мариинском дворце тоже в течение десяти лет каждый день можно было посмеяться над одним из самых величественных фигурантов кокаинового лобби — в курилке знающие зрители-журналисты цинично обсуждали текущую дозу героя: сколько дорог к обеду и сколько после. Герой в принципе не мог работать на заседаниях городского парламента без граммульки[173]. Считалось, что продукт доставляет начальник аппарата, тоже человек весьма своеобразный. Но все это мелочи — Смольный и Мариинский дворец перерабатывали колумбийский продукт в законотворчество и управление городской политикой малыми дозами — на оба дома граммов десять в сутки, не больше. А вот в ночных клубах счет шел на килограммы. Один специалист-криминолог как-то обмолвился в разговоре со мной, что в середине девяностых за выходные Петербург потреблял порой до десяти кило продукта. То есть оборот кокаина составлял около пяти миллионов долларов в месяц. (В Лондоне больше ста кило за день.) Кокаиновый трафик в начале девяностых был совсем невелик и по доходности явно уступал экстази и героину. Но кокаин намного интереснее для тех, кто контролирует его поставки — это золотая информация.

Сети и золотые рыбки

Кокаин не вызывает физической зависимости, только психологическую. Так считается. Но зависимость эта психологическая сильна, и, как в любой наркомании, приверженцы потребления вещества создают свой круг. И если героин достаточно быстро разделяет потребителей на два круга: те, кто сидит на герыче[174] / морфине / метадоне годами и даже десятилетиями, и те, кто старчивается[175] за год-два до совершенно скотского состояния, — то кокаин образует один целостный круг, из которого редко выпадают, разве что по причине финансовой несостоятельности. Срок активного потребления — более пяти лет, свыше десяти уже редкость. А это уже интересно многим: видя сеть распространения кокаина, можно узнать очень многое. И вот именно поэтому всегда и везде к распространению кокаина причастны спецслужбы. Обычный человек ведь не станет в месяц тратить на психостимуляторы стоимость неплохой иномарки: тысяч пять долларов, а кокаинист — легко. Говорят, окружение одного тогдашнего мужа Примадонны[176] (он сам, охранники, помощники и прочая челядь) потребляло по двадцать граммов в день. А владелец сети магазинов импортной аудиовидеотехники, ставший в наши дни крупным банкиром, — и того больше. Но с этими все понятно. А вот сколько было иных, куда менее заметных потребителей!

При этом сам оборот кокаина в глобальном раскладе — мелочь.

Мало кто это понимает сейчас. Я уже говорил: Владимир Путин никогда не был наркобароном, ФСБ никогда много не зарабатывала на поставках наркотиков в Россию, однако информацию спецслужбы собирали доскональную. И не только официальные спецслужбы, но и безопасники[177] разных уровней, включая государственное управление на уровне регионов. А именно таким безопасником при Собчаке и был Владимир Путин, которого в начале девяностых кадровые офицеры гэбухи на дух не переносили как изменника и предателя идеалов. Контролировать трафик несложно: круг достаточно узкий, отношения тесные, образ жизни похожий. Дилеры — все как на подбор агенты. Просто лафа для любого, кто понимает устройство сети, а все выпускники Краснознаменного института[178] понимали. Но не все так просто: кокаин как коммерческий продукт и бандитов, и ментов,