Выбежав в коридор, Гретхен выглянула из окна гостиной. Бабушка медленно шла по центральной дорожке. Время от времени вспыхивал свет ее карманного фонарика и тут же затухал.

Гретхен вернулась в комнату, скинула ночную рубашку, натянула блузку и бриджи. Сунула босые ноги в мокасины, легко скользнула к окну, сняла щеколду с москитной сетки и спрыгнула на землю. Прошлой ночью на Барб лился молочный свет. Сегодня луна спряталась за плотными облаками и тенями, густыми, словно вороньи перья.

Бабушка была уже в конце улицы и медленно шла к окраине города. Ее было нетрудно догнать. Гретхен перебегала из тени в тень. На Магер-стрит бабушка свернула направо. Вдоль дороги длиной примерно в две мили да самого Охотничьего озера изредка попадались фермы. Гретхен осторожно кралась за ней, прячась за деревьями, когда бабушка оглядывалась. Они прошли ферму Тернеров. Огни не горели, на боковом дворе стоял грузовик с прицепом. Завыли цепные собаки. Бабушка ускорила шаг, но за поворотом остановилась и прислонилась к стволу огромного платана, с трудом переводя дыхание. Потом она с усилием двинулась дальше.

Они шли еще минут десять. Потом бабушка остановилась, еще раз оглянулась и свернула с дороги на тропинку, ведущую к густым зарослям.

Гретхен потеряла ее из виду и побежала к тропинке. Помедлила, вглядываясь в темноту, но тут впереди раздался шорох. Она пожалела, что не взяла фонарик, но после нескольких медленных, осторожных шагов глаза привыкли к плотному бархатному мраку. Вдруг где-то блеснул свет. Гретхен прижалась к дереву. Всего в нескольких футах от нее бабушка водила лучом фонарика по полуразвалившейся деревянной хижине. Раньше здесь, наверно, была просека, а сейчас трава доходила до пояса, как на лугу. Стены хижины оплетали кустарники и виноградная лоза. Над прогнившей крышей нависло огромное дерево.

Дверь в хижину со скрипом открылась. В тусклом свете появился крупный мужчина в мятой защитной форме.

— Миссис Пфицер. — Он заговорил напряженно, неуверенно. — Не знал, придете ли вы после всего, что передавали по радио. Полиция меня ищет. Я боялся, что вы всему этому поверите.

Бабушка прижала руку к груди и тихо вздохнула.

— Я слышала радио. И помню, как ты впервые пришел в мой дом, и каким хорошим другом был моей Лоррейн в детстве. А потом мне позвонила молодая женщина, не представилась, но сказала, что ты невиновен и тебе нужно, чтобы я пришла. Я прислушалась к своему сердцу, и оно сказало, что ты не виновен в этом ужасе. Поэтому я пришла и принесла тебе еду. — Она протянула корзину.

Он спустился по лестнице, взял корзину. Бабушка тяжело дышала.

— Вы в порядке, миссис Пфицер? — Он взял ее за руку, помог подняться по ступенькам.

Бабушка выключила фонарик и с трудом ответила:

— Я в порядке. Просто шла быстро, а у меня нет привычки много ходить.

Они вошли. Дверь закрылась, и хижина снова стала заброшенной ветхой лачугой. Участок принадлежал Пурдисам, а в домике раньше жил фермер-арендатор. За хижиной протекал ручей.

Гретхен ползком забралась на крыльцо, провела рукой по стене возле входной двери и вдруг нащупала что-то шерстяное. Одеяло! Окно было завешено одеялом. Медленно и осторожно Гретхен отогнула его край и заглянула внутрь.

Крохотная комната была битком набита ненужной мебелью. К стене привалили крышку от стола, старые стулья громоздились один на другом, из кресла, обитого потрескавшейся искусственной кожей, торчала вата, а рядом валялась арфа без струн. На полу остались следы от коробок и другого хлама, сдвинутого, чтобы освободить место для двух стульев по обе стороны изрезанного кленового стола. На грязной железной плите стояла керосиновая лампа. Фитиль горел ярко, освещая комнату мерцающим оранжевым светом. Отец Барб склонился над корзиной, откинул крышку и вынул куриную ногу, ломоть маисового хлеба. Он ел и говорил с набитым ртом.

— Проголодался, как волк… Со вчерашнего дня ничего не ел… С обеда, наверно… Набрал воды в ручье и вскипятил. Нашел лампу, почти полная. Керосин воняет, — обглоданной куриной ногой он показал на легкий дымок, — но все же какой-никакой свет.

Клайд выглядел грязным, уставшим, опустившимся, как те бродяги, что зимой сбивались на станциях, надеясь тайком забраться в поезд и уехать хоть куда-нибудь, пусть даже в никуда. Его черные волосы были подстрижены коротко, как щетина на одежной щетке.

Гретхен не узнавала щеголеватого, красивого мужчину, с которого они с Барб глаз не сводили, когда он чинил двигатель своего форда или под радиолу танцевал с матерью Барб щека к щеке. Он как будто и не изменился: тот же высокий лоб, прямой нос, квадратный подбородок. Мама сказала как-то, что он похож на Тайрона Пауэра. Но не сегодня. Одутловатое лицо с тенью щетины казалось измученным и высохшим, запавшие остекленевшие глаза дико блестели. На форменной рубашке из плотного хлопка четко отпечатались мятые складки.

Бабушка сложила руки на коленях.

— Тут положила хлеб, сушеные фрукты, сыр и орехи. На несколько дней хватит. Но, Клайд, надо вернуться домой. — Она оглядела пыльную комнату. — Здесь нельзя оставаться. Это не поможет. А Барб нужен отец.

Он отложил недоеденную курицу.

— Они охотятся за мной. За мной. — Он нахмурился, не в силах поверить этому. — Они думают, что я убил Фей. — Губы его задрожали, и он закрыл лицо руками.

Гретхен вцепилась в подоконник.

Бабушка с трудом поднялась, подошла к Клайду и взяла его за плечо.

— Не думай об этом, Клайд. Никакого проку…

Он ударил обеими руками по столу, лицо его исказилось от горя и ярости.

— Я не могу не думать. Разве вы не понимаете? Все считают, будто я убил Фей. Я не делал этого, никогда бы не сделал. Она меня довела до бешенства, я просто с ума сходил, стоило мне представить ее с другим мужчиной. Если бы я пошел домой прошлой ночью… Боже мой, она была бы жива! Если бы я пошел домой… — В его глазах стояли слезы. — Я кричал на Фей, и она кричала в ответ, говорила, что это ложь. Может, и так. Но кто же тогда убил ее? Что, если кто-то слышал нашу ссору и пошел за ней? Или у нее кто-то был, а она ему сказала, что любит меня и с ним все покончено? — Он провел по серебряному браслету со своим именем. — Фей дала мне его, когда я уезжал на начальную подготовку. Прошлой ночью я его снял, хотел выбросить, но не смог. — Он сжал звенья браслета. — Фей любила меня. — Голос его задрожал. — Я знаю, что любила. Как она пришла ко мне…

Он закрыл лицо руками, большими руками с широкими запястьями и мощными предплечьями.

Гретхен содрогнулась. У него крупные мускулистые руки, такими нетрудно сдавить горло женщины. Она отогнала воспоминание о мертвом лице Фей Татум. Не хотелось думать о руках, выжавших из нее жизнь.

Бабушка тяжело обошла стол, снова села.

— Та женщина, что мне звонила… — Бабушка отвернулась от Клайда. — Если бы она сказала полиции, что ты был с ней…

Клайд уронил руки, покачал головой.