за её попытку разрядить накалившуюся ситуацию.

Псевдо Вертинский заканчивал песню:

— «В бананово-лиловом Сингапуре, в бури,

Запястьями и кольцами звеня,

Магнолия тропической лазури,

Вы любите меня».

Он поклонился и затянул другую песню.

Карл вздохнул.

— Ладно. Раз так, то будем считать, что ты оправдан, Сказочник. Хотя, был бы на твоём месте кто-то другой, казнил бы к едрене фене, несмотря на правила. Потеря Цветочницы — это охерительная потеря. Ты даже не представляешь. Для многих здесь травка — это единственная отдушина, а кто, скажи на милость, теперь нам будет её выращивать? Мы сами пробовали, чахлая растёт, беспонтовая.

— Цветочница эту травку трупами удобряла, — буркнула Герда.

— Что, серьёзно? — Карл почесал затылок. — Вот значит, в чём её секрет. Отлично, возьму на заметку. Может, и у нас теперь дело с выращиванием на лад пойдёт. Ну а чего трупам-то пропадать, верно? А тут — польза, — он взглянул в сторону кухни и выкрикнул: — Эй, там, бухло тащите! Пить буду!

— Тебе нельзя! — строго сказала Клара. — У тебя завтра утром битва, забыл?

— Ничего, справлюсь. С похмела я ещё злее. Разделаю этого утырка, как нефига делать.

Сказочник удивлённо приподнял брови.

— Что ещё за битва?

Карл усмехнулся.

— Да, очередной молодой выскочка решил мой трон занять, вот и бросил мне вызов. По нашим законам — имеет право. У некоторых тут мыслишки нехорошие в бошки закрадываются. Есть, знаешь ли, такая тема. Думают, что я старею, что я уже не тот как прежде. Всё чаще в последнее время мне вызов бросают. Шатается трон, шатается. А тут ещё ты со своей дохлой Цветочницей. Эх, не вовремя. Ну ничего, завтра все увидят, что я ещё ого-го какой. Нельзя допускать смену власти, только не здесь! — он ударил кулаком по столу. — Придёт к власти кто-то другой, и кранты поселению. Все склады за день разграбят. Будет полная анархия. Молодым хочется движухи, мало им набегов на торговые караваны, они войны хотят. Войны с Речным, с Солнечным, с окрестными коммунами. Только я могу всё здесь под контролем держать. Только я, истинный король промзоны. Без меня не будет ни законов, ни правил. Мутанты с обычными людьми перегрызутся, кровища затопит территорию Воронов.

Герда подумала, что Карл по части самомнения дал бы громадную фору даже мэру Речного. Когда принесли выпивку, он залпом осушил стакан настойки, снова налил и опять так же быстро выпил. Его глаза заблестели.

— Эй, Веритнский, твою мать! Ну что ты тоску наводишь? Не видишь, твой король загрустил чуток. Давай «Лилового негра»! Хочу «Лилового негра»!

Степаныч тут же растянул меха баяна и начал играть. Вертинский запел:

— «Где вы теперь? Кто вам целует пальцы?

Куда ушёл ваш китайчонок Ли?..

Вы, кажется, потом любили португальца,

А может быть, с малайцем вы ушли...»

— Вот, это другое дело, — одобрил Карл, — а то тянули, понимаешь ли, тут кота за яйца. А душа ведь требует.

Застолье длилось ещё около часа, Ветринский спел «Лилового негра» ещё раз пять, затем Клара категорично заявила, что на сегодня хватит, пора всем на боковую. Гостей пообещала разместить в их доме, в гостевой комнате, и дала распоряжение Степанычу подыскать для Герды на складе чистую одежду.

Вышли из ресторана. Бедолага на виселице всё ещё стоял на колоде, пытаясь удержать равновесие. А босые ноги трупа, что висел рядом, обнюхивал тощий тощий пёс.

— За что с ними так? — поинтересовалась Герда.

— А потому что они крысы! — осоловело прорычал Карл. — У своих воровали. У меня! Они неделю назад ко мне припёрлись, умоляли в банду взять. Ну, я и взял. Они, мудаки такие, мне поклялись, что воровать не будут. Я их охранниками на склад пристроил. А они взяли да украли целых десять пачек макарон быстрого приготовления. На самый деликатес, собаки сутулые, покусились, на «Роллтон»! А на складе этих макарон и так мало осталось, теперь только по праздникам по пачке выдаём, да и то не всем, а только тем, кто большую пользу поселению приносит. А эти гниды украли. Не знали, что я за новенькими слежу, у меня везде глаза. И вот итог — висят. Но знаете что? У нас тут всем даётся второй шанс. Если вот этот крендель до утра продержится на колоде, то жить будет. Отпущу на все четыре стороны.

Герда сомневалась, что тот продержится до утра. Было похоже, что он уже стоял из последних сил.

Из «Дома траха» вышли две женщины в цветастых платьях с глубокими вырезами. Одна из них весело выкликнула:

— Никак Сказочник к нам пожаловал? Зайдёшь проведать старых подружек? Мы ведь соскучились.

Обе засмеялись. Губы сказочника растянулись в широкой улыбке.

— Эльвирочка, ну как я могу не зайти, не проведать? Сам себя уважать перестану, если не проведаю, — он объявил уже тихо: — Так, спать буду там и до утра меня не беспокоить.

Бодрой пружинистой походкой он направился к местной обители порока.

— Да уж, — вздохнула Клара. — Некоторых людей лишь могила исправит.

Герда зевнула. От усталости она с ног валилась. Ей только и хотелось, что добраться до кровати и забыться крепким сном.

И это желание осуществилось уже минут через пять. Заснула на диване в гостевой комнате, стоило лишь закрыть глаза. Впрочем, как следует отдохнуть не удалось, скоро её разбудила Клара.

— Я знаю, как тебе помочь, — тихим таинственным голосом сказала она. — Ты хочешь узнать, жив ли ещё твой брат?

— Что? Как это? — спросонья Герда туго соображала.

— Есть один способ. Одевайся, пошли. Если твой брат жив, ты его увидишь.

Глава 8

Герда понятия не имела, зачем следовала за Кларой. Слова «Если твой брат жив, ты его увидишь» казались ей бредом. Ну как она может его увидеть, ведь он далеко в северной части промзоны? Да и помнила, что доверять тут никому нельзя. Однако шла. Ноги сами несли, словно лучше мозга знали, что правильно, а что нет. К тому же, зародившаяся во время застолья симпатия к этой похожей на птицу женщине, никуда не делась. Впрочем, руку всё же держала на рукоятке ножа — на всякий случай.

Они шагали по тропе, удаляясь от поселения Воронов. Ярко светила луна.