– Быстрее. Следом еще ломятся.

Едва дыша, капитан из последних сил упал на переднее сиденье. Водитель бросил назад короткую ВСС с встроенным глушителем и рванул задним ходом по дороге; дернув ручник, развернулся на месте и ударил по газам. Двухтонный джип, словно разъяренный зверь, с пробуксовкой ринулся вперед, оставляя преследователям облако пыли.

Старший лейтенант Юрков, вывалившийся медведем из кустов, видел, как неизвестный стрелок «положил» двух ребят; и как друг Сашка прыгнул к нему в машину; и как они вместе уехали.

И вспомнил, что один из убитых, Димка-Хрустик, вчера праздновал рождение дочери.

Огромные кулаки Юркова стиснулись.

– Что там было? – Харон сосредоточенно крутил руль. Они выехали на трассу, и машина стремительно набрала скорость.

– А хрен его знает! – искренне буркнул капитан.

Он зажимал рукой бровь, бинты давно стали красными; в голове мутилось, волнами накатывала тошнота. Единственное, что сдерживало рвоту, – это адская боль в ребрах: не успевал Звонарев сконцентрироваться на чем-то одном, как другое приступом напоминало о себе.

– Бойцы вроде спецназовцы… – задумчиво протянул водитель, – один, как меня увидел, сразу за тобой спрятался, с линии огня ушел.

– Поэтому ты меня едва не грохнул?

– Да, – равнодушию в голосе не было предела, – следующим выстрелом он бы тебя прикончил. Или, что хуже, меня.

– Смотрю, ты умеешь дружить… – нашел силы пошутить капитан. – Не знаешь, что с Князем?

– Нет. Но насчет тебя указания есть.

– «Исполнить»?

Харон бросил косой взгляд:

– Если б хотел, зачем тогда сажать в машину? Убрал бы, как из леса появился. Если ранен, велено к нашему «лепиле» отвезти, потом на квартиру и ждать указаний.

– Врач не помешает… Далеко?

– В центре, на квартире работает. Давно к нему не обращались, но, думаю, Князь предупредил о возможной нужде.

Больше не разговаривали. Звонарев попытался найти удобное положение тела и, не найдя, прислонился головой к стеклу. Сознание путалось в липком тумане, боль, казалось, пульсирует с кровью по всему телу…

– Приехали, – водитель толкнул его в плечо, – идти сможешь?

Капитан удивленно осмотрелся – незнакомый двор, машина припаркована возле обычного подъезда.

– Я отключился?

– Да. Врач ждет. Идти сможешь?

– Сейчас узнаем.

Сползая с высокого сиденья, Звонарев попытался встать на ноги – и непременно упал бы, не подхвати его Харон.

– Ясно… – словно мешок, водитель закинул раненого на плечи и понес к подъезду.

Вероятно, опять потерял сознание: следующее воспоминание капитана начинается с лица пожилого человека – довольно приятного, в очках, – он светил ему в глаза фонариком:

– Вы меня слышите?

– Да.

– Можете назвать свое имя?

– Звонарев, Александр.

– Год рождения?

– Семьдесят восьмой.

– Хорошо. – Врач выключил фонарик и кивнул. – Повезло вам: не всякий с такими травмами до больницы доезжает. Сейчас укол сделаю, и Дима отвезет вас.

– Кто? – капитан попытался сесть, но тело стрельнуло такой болью, что повалился обратно.

– Вставать не советую. Если будете лежать, скоро будете ходить, – он улыбнулся собственному каламбуру. – Дима – молодой человек, который вас доставил. Ждет на кухне.

– А…

– Сейчас, – мужчина постучал пальцем по шприцу, выдавил воздух. Звонарев почувствовал легкий укол в вену. – Приятного отдыха.

Звонарев кивнул, чувствуя, что проваливается в забытье.

* * *

Яркие солнечные лучи били в глаза – капитан попробовал отвернуться и едва не вскрикнул – тело не реагировало! Кошмар, известный многим – паралич, – стал реальностью: Звонарев хотел закричать, но из горла вырвались сухие хрипы, перешедшие в кашель.

– Тихо, тихо, – кто-то положил ему руку на плечо и несильно сдавил. – Не нервничай. Доктор сказал, это побочный эффект, скоро отпустит.

Капитан открыл глаза: дорогая мебель, метровый телевизор… знакомое. Лицо Харона – как всегда, равнодушное. Никого постороннего – ментов, киллеров, в очередной раз ускользнувшей таинственной бабы…

– Сколько я спал? – Звонарев спросил и не узнал чужой, хриплый голос. Снова накатил кашель, отдающийся болью во всем теле.

– Три дня, – Харон сел в кресло.

– Князь…

– С ним нормально, ушел, – парень вытащил трубку сотового, набрал номер. – Анатолий Вячеславович? Это из больницы… да, ваша подруга в порядке, небольшое отравление. Пришла в себя. – Выслушав ответ, Харон, не прощаясь, отключился. – Сейчас приедет.

– К чему такая конспирация? – Харон оказался прав: капитан чувствовал себя лучше, обволакивающий сознание туман быстро рассеивался.

– В городе шухер редкий… «мусора» лютуют – берут всех, от карманников до серьезных воров, без разбора. Ездить невозможно – через каждые пятьдесят метров посты, машины дороже ста тысяч шмонают вполную. ППС в четыре автомата гуляют, всех в отделение…

– Из-за того…

– Да. Спецназ, как выяснилось, работал… Восемь человек потеряли, обозлились. Обычных ментов вообще погибло немерено.

– Хреново. – Звонарев вдруг подумал, что среди убитых может быть Юрков. Лоб покрылся холодной испариной – если так, никогда себя не простит…

– Князь приедет, больше расскажет. Я тут сидел, новости смотрел.

Луганский ворвался в квартиру через час – потный и злой. Дорогая рубашка липла к полному телу, темные волосы липли ко лбу.

– Ты «стуканул»?! – он подлетел к дивану-кровати и сбросил капитана на пол. Харон молча ушел на кухню.

– Нет, – от взрыва боли Звонарев мог только шептать.

– Откуда тогда «красные» могли узнать? А?! – Князь хотел пнуть лежащего, но передумал. Рывком поднял и бросил обратно на лежбище.

– Я откуда знаю? – капитан дышал со свистом. – Утечка…

– Кому, как не тебе, мусору, знать? – Анатолий ярился, но основной гнев сходил на нет.

– Я сам, если помнишь, в розыске. – Звонарев был ранен, местами даже покалечен, но не на голову: говорить правду значило заведомо обречь себя. – Да и когда бы успел? В три приехал Харон, мы с ним деревню изучали, потом он за «стволами» ездил – а через пять часов мы ехали на встречу!

– Вот за эти пять часов и «слил» коллегам! – особой уверенности в голосе Князя не чувствовалось. – А?

– Да я даже не знал – и до сих пор не знаю! – ЧТО – ЭТО – ЗА – ДЕРЕВНЯ! Единственный ориентир – двадцать километров от города: сколько там деревень, сто, сто пятьдесят? Не мог я «настучать», потому что не знал места встречи!