и доставит мне удовольствие языком. Или пальцем. Все равно, хоть какие-то прикосновения.

После этого он может трахать меня, пока я не забуду свое имя.

— Ты такая мокрая.

— Да, — говорю я сквозь рваные вдохи. — Такое случается, когда заставляешь девушку ждать.

— В самом деле? — его голос становится жестче, и я уже чувствую, что он собрался преподать мне урок за сарказм.

Рот захлопывается. Внезапно его приказы хранить молчание обретают смысл. Прикосновение — это оружие в руках профессора, и он обращается с ним как виртуоз.

— Ты чего-то хочешь? — спрашивает он.

— Да.

— Тогда давай начнем с вина.

— Что?

Профессор встает со стула перед гинекологическим креслом, оставляя меня лежать с непристойно расставленными ногами. Клитор так чувствителен, что болит от прикосновения к кружевной ткани. Я смотрю на его широкую спину, мои бедра дрожат, пытаясь создать трение. Возможно, из этого что-то получилось бы, если бы я не была такой мокрой.

Мышцы внутри жалобно пульсируют, до ужаса хочется почувствовать наполненность. Я откидываю голову назад и глотаю стон. Любой другой парень уже трахнул бы меня, но этот просто хочет видеть, как я страдаю.

Я так поглощена своими отчаянными мыслями, что даже не замечаю возвращения профессора, который навис надо мной с бутылкой вина.

— Сансер, — говорит он. — Интересный выбор.

Я не собираюсь признаваться, что я читала об этом вине в «Пятидесяти оттенках», потому что он явно не Кристиан Грей. Я не помню, чтобы главную героиню хотя бы наполовину так беспощадно дразнили. На самом деле, они просто занимались сексом до того, как началось что-то серьезное.

Профессор Сегал приподнимает бровь, как будто просит прокомментировать выбор вина.

— Вам нравится? — спрашиваю я.

— Лучшее, что есть у Тэско, — говорит он так, как будто я вытащила бутылку из мусорки.

— Извините, что мне не хватает средств на покупку винтажного вина, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Он хихикает, но в этом звуке есть нотка злобы.

— Ты должна знать о вине кое-что важное, — говорит он, и каждый слог скатывается с моей кожи, как ласка. — Даже то, что граничит с уксусом, может быть сносным, если его правильно подать.

Я сглатываю, в горле вдруг невыносимо пересохло.

— Правда?

Профессор Сегал переводит взгляд из стороны в сторону.

— Как жаль, что весь мой прекрасный хрусталь наверху.

— Что это значит? — мои брови сходятся.

Я так запуталась во всей этой болтовне. Он стоит там, глядя на меня горящими глазами, как будто ждет, что я выскользну из своих пут и принесу ему бокалы. Или графин.

Он проводит взглядом по моему телу и останавливается на промежности.

— Ты когда-нибудь слышала фразу «испить из Святого Грааля»?

— Нет.

Пока я качаю головой, в сознании уже рисуется образ профессора Сегала между моих ног.

Кожа электризуется от предвкушения, а бедра непроизвольно дергаются, словно пытаясь привлечь внимание.

Его мрачный смешок заставляет мое дыхание участиться.

— Скоро узнаешь, что это значит.

Профессор Сегал со стуком ставит бутылку вина на тележку, и напряжение в животе немного ослабевает. Даже пальцы на ногах сгибаются, от осознания того, что произойдет дальше.

Он обходит стул и встает между моими ногами, прежде чем опуститься на него.

Я сглатываю, соски напрягаются.

Вот оно.

Момент, который я ждала. Вероятно, он из тех мужчин, которые предпочитают запить вкус глотком вина. Мне все равно, если я кончу.

Он проводит кончиками пальцев по чувствительной коже бедер, заставляя кожу вспыхнуть. Удовольствие треплет нервы и оседает внутри.

Я содрогаюсь всем телом.

— Ааааах!

— Конечно, — он тянется к тележке и берет нож.

Мой пульс учащается.

— Я не против ножа, если он нужен, чтобы срезать белье.

— Спасибо за ненужное разрешение, — фыркает он и разрезает трусики по бокам.

В другой ситуации я бы разозлилась из-за сарказма, но я девушка, связанная и отданная на милость сексуальному садисту. Мне придется придержать язык и не отвлекать его, если я хочу когда-нибудь кончить.

Ткань свисает на одном бедре, и прохладный ветерок касается моих влажных складочек. Я поднимаюсь, насколько могу и обнаруживаю, что профессор смотрит на мою обнаженную киску.

— Какое аппетитное зрелище, — говорит он настолько низким голосом, что у меня все внутри скручивается.

Заткнись и отлижи мне, хочу я сказать, но вместо этого бормочу.

— Я такая мокрая.

— Я вижу, — он медленно проводит пальцем по моей дырочке, непристойно причмокнув, и очерчивает чувствительный вход.

Мои бедра дергаются, потому что я хочу почувствовать этот палец внутри прямо сейчас, но он убирает его. Я готова застонать от разочарования, но он делает то же круговое движение вокруг клитора.

— Нет никакой необходимости в дополнительной смазке, — говорит он так, будто сам с собой. — Ее здесь и так слишком много.

Сердце колотится, каждый удар отдается в ребрах. Что он собирается делать? Засунет в меня два пальца или член?

Он не делает ни того, ни другого.

Профессор Сегал тянется к тележке и берет бутылку вина.

— Что Вы делаете? — шепчу я, выпучив глаза.

— Разве ты не придала значения моим словам о важности хорошего графина?

— Конечно придала, — говорю я. — Но что Вы собираетесь делать с бутылкой?

— Лучше бы ты спросила, что я не собираюсь с ней делать.

В голову лезет догадка, и вместе с ней отвисает челюсть. Еще до того, как мозг успевает сгенерировать протест, я чувствую гладкий кончик пробки у своего входа.

У меня перехватывает дыхание, и я смотрю туда, где он держит бутылку.

— Профессор…

— Ты помнишь стоп-слово? — спрашивает он, не поднимая глаз.

— Да, но я не об этом.

Он поднимает голову и наконец встречается со мной взглядом.

— Единственное, что я хочу услышать от тебя, это «красный», либо «желтый». Любая другая болтовня будет рассматриваться как фоновый шум.

— Но, но, но…

Я качаю головой, все мое тело сжимается в кресле.

Пробка по ощущениям сухая. Он не просто сухая, она имеет особую текстуру, которая явно не должна находиться в подобном месте.

Он приподнимает бровь, его губы изгибаются в кривой ухмылке.

— Скажи слово, и я остановлюсь.

Горло пересыхает, а глаза горят так же, как и щеки. Я не должна позволять ему трахать меня горлышком винной бутылки, особенно той, которую я купила ему в подарок. Это более чем унизительно.

Почему я не использую стоп-слово?

Я знаю почему.

Он дразнил меня своим красивым лицом, манящими глазами и богоподобным телом. И я не видела его член в действии по-настоящему. Минет не считается. И теперь я готова на все, чтобы получить его.

Унижение просачивается в душу, делая дыхание быстрым и поверхностным. Как я могла думать, что контролирую