Женщина снова смеется. Я поворачиваюсь посмотреть в то же время, когда она поднимает голову. На ней очки для чтения в черной оправе, очень библиотечные. Не ходите туда снова, Эдвардс. Я испустил небольшой вздох от внезапного осознания того, насколько непрофессионально я себя веду.

Сосредоточься.

Но что-то тянет меня к ней, эта сила поглощает меня без всякой причины. Быстро, я позволяю себе последний взгляд, чтобы подавить это непристойное любопытство, которое я испытываю к ней.

Она поворачивается, чтобы посмотреть в мою сторону, и самые красивые глубокие шоколадно-карие глаза встречаются с моими, и в ту секунду, когда наши взгляды встречаются, мое сердце замирает, удары становятся совершенно беспорядочными.

Этого не может быть.

Призрак моих снов, моих фантазий и, самое главное, моих воспоминаний. Прошлое нахлынуло на меня, словно фильм, который проигрывается в моей голове.

— Я не могу поверить, что это она, девять лет спустя.

С приливом паники в голове проносится все то, что я должен ей сказать. Это мой шанс, и я должен начать с извинений за то, что я сделал. Мне так много всего нужно сказать, потому что у меня не было шанса. Меня одолевают смешанные эмоции, я не могу связать воедино ни одной связной мысли в своем бешено мчащемся сознании. Мои ладони начинают потеть, голоса вокруг меня звучат низким и непонятным рокотом. Мои глаза словно предают меня. Это, должно быть, мой разум играет со мной, но когда я снова сосредотачиваюсь, то убеждаюсь, что все, что я вижу перед собой, — это действительно та женщина, которую я когда-то любил.

Она делает двойное движение, охваченная паникой, ее глаза расширены, а щеки пылают. Наклонившись к мужчине, сидящему напротив нее, она что-то произносит, прежде чем подняться со стула.

Клейн продолжает говорить, и я, желая прервать его, резко оправдываюсь, отчаянно желая последовать за ней в то, что, как я предполагаю, является туалетом. Она идет быстрым шагом, то и дело отбегая от официантов, и мне трудно ее догнать. Я ускоряю шаг, пока не оказываюсь на расстоянии вытянутой руки.

— Шарлотта, подожди.

Я знаю, что она услышала меня, но она не оборачивается. Вытянувшись вперед, я хватаю ее за руку, и тут же ощущаю знакомый всплеск электричества, проходящий через меня, когда я прикасаюсь к ней — как сильно я жажду этого, как сильно мое тело скучает по этому чувству. Закрыв глаза на миллисекунду, я позволяю себе потеряться в этих ощущениях.

Застыв на месте, ее тело напрягается. Медленно, с опаской она поворачивается лицом ко мне. Ее некогда любящие глаза превращаются в огонь, улыбка и смех больше не видны. Вырвавшись из моей крепкой хватки, ей удается вырваться, только сложив руки под грудью.

О, черт, нет, нет, нет, теперь это все, что я могу видеть.

Мои глаза, не в силах оторваться, любуются прекрасным видом — круглыми, полными — и как я отчаянно хочу протянуть руку и приласкать их.

И все же, несмотря на влечение к ее телу, огонь в ее глазах буравит меня, предупреждая о том, что должно произойти.

— Шарлотта, пожалуйста… — снова умоляю я.

Как только ее имя слетает с моих губ, она сжимает челюсти, с болезненным взглядом смотрит мне вслед, и цвет исчезает с ее лица. Ее ледяное молчание дает мне шанс рассмотреть то, что стоит передо мной, соединяя мои воспоминания с настоящим моментом.

Она высокая, конечно, туфли, которые она носит, выдают ее рост. Мой взгляд перемещается на ее руки, замечая загар, подчеркнутый белой блузкой, которую она носит. Ее волосы убраны в тугой пучок. С тоской я хочу распустить их, чтобы они струились по ее спине, так, как я ее помню.

Когда мой взгляд возвращается к ее лицу, становится ясно, что моя память осталась верна прошлому, и ничего особо не изменилось, кроме того, что она нанесла немного туши, подчеркивающей ее длинные ресницы — черту ее кубинского наследия.

И поскольку я обжора, я позволяю себе «притянуть ее рот». Неосознанно мой взгляд останавливается на ее полных, сочных губах, накрашенных рубиново-красной помадой. Мой рот становится влажным, вспоминая ее вкус, когда наши языки лихорадочно сражались в глубоком поцелуе.

Но ничто не имеет шансов против глубоких шоколадно-карих глаз, смотрящих на меня, которые завершают картину идеальной красоты во всей ее сущности. Захватив меня и заставив мое сердце биться так быстро, что я мог бы поклясться, что оно выпало из моей груди, как только я увидел ее. Она стала этой прекрасной женщиной, еще более прекрасной, чем та девушка, которую я оставил.

— Я искал тебя после того, как ты ушла, — говорю я ей с отчаянием в голосе. Опустив подбородок на грудь, я говорю, что эти слова кажутся несерьезными, когда боль так глубока. Я никогда не теряю слов, а это всепоглощающее чувство стыда разрывает меня на куски, затмевая мою обычную уверенную личность.

— Очевидно, недостаточно хорошо, — сердито отвечает она.

Мои глаза снова поднялись и встретились с ее, застигнутые врасплох возмущенным тоном. Я знал, что мой внезапный уход обидит ее, но мы были молоды. Такие вещи нужно пережить. Как иронично, что я так думаю, ведь один взгляд на нее, и я понимаю, что все далеко не кончено.

— Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? — умоляю я.

Я никогда не просил внимания, тем более у женщины, но я хочу, чтобы она знала, как мне жаль. Мне нужен шанс объяснить, что произошло, чтобы она поняла, почему я оставил ее.

— Алекс, мне больше нечего сказать. Это было много лет назад, школьная интрижка. Все это в прошлом. Мне действительно нужно вернуться.

Она назвала меня Алексом.

Никто больше не называет меня так.

В деловом мире я известен как Лекс из-за своего безжалостного поведения. Меня сравнивали с Лексом Лютором. Однажды я услышал, как группа стажеров назвала меня так, и вместо того, чтобы уволить их, мне понравилось, что они меня боятся. Вскоре после этого я потребовал, чтобы моя семья перестала называть меня Алексом, потому что это была тень того, кем я был раньше.

Я больше не тот Алекс